Последний курорт

Льюис Сьюзен

— Я люблю тебя! — произнес Дэвид хриплым голосом.

— Я тоже люблю тебя, — ответила Пенни, вкладывая в эти слова такую страсть, что на мгновение глаза Дэвида затуманились от боли.

Взяв полотенце, Дэвид подошел к ней, закинул полотенце Пенни за спину, притянул ее к себе и нежно поцеловал в губы.

— Я только что заказал завтрак, — сообщил он, — и… я думаю, нам надо поговорить? Ты тоже так считаешь? — спросил Дэвид, внимательно глядя в глаза Пенни.

— Да, — кивнула она.

Улыбаясь, Дэвид крепко сжал Пенни в объятиях.

— Как же мне удалось обрести такое счастье? —

прошептал он, а затем, горько усмехнувшись, добавил:

— И как же мне вместе с тем удалось так испоганить свою жизнь?

— А ты ее действительно испоганил? — Пенни тихонько высвободилась из объятий Дэвида и посмотрела на него.

— Думаю, что да, — равнодушным тоном промолвил он.

— Хорошо хоть сознался. — Пенни улыбнулась. — А то я уже начала думать, что ты непобедимый счастливчик. Никогда не знаешь, как вести себя с такими людьми.

Вот с неудачником я сумею справиться.

— Тогда молю Бога, чтобы он помог тебе, — сказал Дэвид. В его глазах на мгновение сверкнула усмешка и тут же исчезла.

В этот момент Пенни действительно верила, что сможет справиться с любыми трудностями. Пройдут недели, месяцы, и ей еще не раз придется усомниться в своих способностях, встретив такие препятствия, которые сейчас никто не мог даже предвидеть.

Их завтрак состоял из кофе, рогаликов и свежих фруктов. Уютно устроившаяся на террасе. Пенни к этому времени переоделась в бледно-лиловое национальное индонезийское платье, купленное Дэвидом; волосы она убрала назад, связав их лентой, подобранной в тон платью.

Глядя на нее, Дэвид ощущал, как незнакомые прежде чувства переполняют его сердце — такой самобытной была ее красота, излучавшая свет из самых глубин души. Ясные голубые глаза Пенни светились искренностью и задором, и это вызывало у Дэвида желание защитить ее от подлости и жестокости жизни. Он улыбнулся про себя, подумав, что Пенни засмеялась бы, скажи он ей об этом.

Они ели и пили в тишине; вокруг порхали, сверкая на солнце, бабочки, нежный бриз доносил птичьи песни. Если не считать прислугу отеля, на этом острове им не попалось ни единой живой души.

— Ладно, — произнес наконец Дэвид, — думаю, мне пора начинать свой рассказ, и поверь, я никого не собираюсь выставлять героем, а уж тем более себя. — Он невесело рассмеялся и опустил глаза. — Короче говоря, у меня была любовная связь с женой Кристиана, и, так или иначе, мне до сих пор приходится расплачиваться за это.

Пенни молча наблюдала. Взгляд Дэвида устремился на море, когда он начал излагать историю последних нескольких лет своей жизни.

— Это была не первая моя измена Габриелле, да и не последняя, но только эта измена имела такие последствия; именно в результате нее я едва не бросил Габриеллу.

Единственная причина, по которой я не сделал этого, заключалась в том, что Габриелла была беременна Джеком, нашим младшим сыном. Думаю, если бы не это, я, наверное, ушел бы от нее. Говорю «наверное», потому что до сих пор не уверен в этом. Я любил Габриеллу, был без ума от нее с самого первого дня нашего знакомства, но это не удерживало меня от измен, даже когда она была беременна. Габриелла знала о большинстве моих любовных похождений. Одному

Богу известно, почему она терпела их. Возможно, потому, что я был богат, а Габриелла боготворила Его Величество Доллар. Не могу сказать, что она не любила меня, — любила, и я это знаю.

Кроме того, ей нравилось быть замужем за гражданином Великобритании, а я старался тщательно скрывать свои любовные связи.

Но с Дженни Муро все обстояло иначе, и Габриелла сразу поняла это. Дженни обладала бешеным темпераментом и была так красива… — Подбородок Дэвида на секунду напрягся, а потом он продолжил:

— Она до того вскружила мне голову, что я просто перестал понимать, что делаю. То же самое происходило и с ней… Мы словно не могли насытиться друг другом. Познакомились мы с ней на какой-то вечеринке в Лос-Анджелесе, и уже через час ломали голову, где бы найти свободную комнату, а моя жена и муж Дженни в это время находились среди гостей. До этого момента я не был знаком с Кристианом, никогда даже не слышал о нем, но это и не имело никакого значения. Если бы Дженни захотела, я занялся бы с ней любовью прямо у него на глазах.

Разумеется, когда мы вернулись к гостям, Габриелла поняла, что произошло между нами. Будучи на восьмом месяце беременности, она стояла в толпе, излучая счастье, и флиртовала с каким-то парнем, словно ее радовало, что даже в таком виде она привлекает внимание мужчин. Я и понятия не имел, что Габриелла может догадаться, чем я занимался с другой женщиной в доме, где присутствует моя беременная жена. — Прозвучавшая в голосе Дэвида горечь явно была следствием его презрения к себе за тот поступок. — Никогда не забуду выражения ее лица, когда она увидела меня. Боль, но не только. Еще страх. Габриеллу испугало то, как сильно я могу обидеть ее. Она словно тогда уже знала, что между нами все кончено. Я совершил страшный грех, и как бы сильно мы ни любили друг друга, Габриелла поняла, что никогда не сможет простить мне именно это предательство, в сравнении с которым меркли все мои другие измены.

Вскоре мы ушли с этой вечеринки. Я плохо помню, о чем мы говорили по дороге домой. Габриелла плакала, я кричал, пытаясь все отрицать. Да, наверное, все так и было, но сейчас это уже не важно. Когда мы вернулись домой, с Габриеллой случилась истерика. Она схватила нож и попыталась пырнуть меня. Мне удалось отнять нож. Тогда она едва не разнесла в щепки наше жилище. Габриелла швыряла в меня все, что попадалось под руку, и требовала убраться к чертовой матери из ее жизни. Я не хотел оставлять ее одну, хотя понимал, что мое присутствие только еще больше ухудшит положение; поэтому срочно позвонил ее подруге и попросил приехать.

После этого я отправился в отель. И знаешь, что я тогда сделал? Я позвонил в дом, где проходила вечеринка, и поговорил с Дженни. Она моментально примчалась ко мне и, едва переступив порог номера, стала стаскивать с себя платье. Мы снова занялись любовью.

Дэвид недоверчиво покачал головой, словно не мог узнать себя в том мужчине, о котором говорил. Глубоко вздохнув, он продолжил рассказ:

— Мы не вылезали из этого отеля дня четыре, а может, пять — сейчас уже не помню. Никто не знал, где мы…