Последний Люцифер: утраченная история Грааля
Шрифт:
Габриэль сузил глаза и задумался на мгновение. Иуда несомненно обладал даром предвидения. И теперь его предвидение говорило о многом. Открытие это опечалило Габриэля, но он не подал вида, лишь положил руку на плечо молодому человеку и пытливо посмотрел в его светлые глаза.
— Иуда, твоя звезда увлекла тебя с пути истинного. Ты пытаешься познать больше, чем остальные. У тебя и твоей звезды уже известный путь. И я скажу тебе о том, что ты видел в видении. Никто из смертных не достоин войти в дом, который ты видел, ибо это место священно. Там не властны ни солнце, ни луна, ни
— Да, учитель. А могу я увидеть начало того священного поколения?
— Если это случится, то ты испытаешь много горя при виде царствия бессмертных и всего его поколения.
— Тогда что же хорошего из того, что ты отделил меня от моего поколения и не открыл царствия бессмертия? Что мне проку от таких страданий, которые ты посулил мне, равви?
— Ты откроешь путь к царству бессмертных. И будешь проклят другими за то. Но придёшь однажды властвовать над ними. И они проклянут твоё восхождение к священному поколению, ибо ты познаешь бессмертие, и твоя душа станет живой.
— Что же я сделаю такого значительного, что заслужу такую почесть от бессмертных?
— Я скажу тебе как-нибудь в иной раз. А теперь нам пора возвращаться к остальным.
— Да, равви.
И Габриэль с Иудой направились по пыльным улочкам через толпы людей к дому Мариам.
14
Габриэль в эти годы часто беседовал со своими учениками один-на-один. Также он говорил с Мариам и Иаковом, также беседовал в уединении с Иешуа, отвечал на вопросы Маттеуса и Иакова, Симона и женщин. Некоторые стеснялись задавать свои вопросы при всех. Потому Габриэль терпеливо выслушивал всех желающих по одному.
Как-то раз Габриэль заметил, как Иаков сидит в уединении и задумчиво глядит вдаль. Он подошёл к мужчине, который внешне выглядел старше самого Габриэля, и присел рядом.
— О чём ты размышляешь, Иаков?
— О тебе, равви. Сущий ли ты? — также задумчиво ответил он, продолжая вглядываться вдаль, будто в будущее.
— Я указал тебе на это однажды, Иаков, брат мой. Ведь не напрасно я назвал тебя своим братом, хотя по плоти ты и не брат мне.
— Ты на днях сказал: «они схватят меня». Кто, равви, схватит тебя? И что я могу сделать?
— Не бойся, Иаков! Они схватят и тебя, но удались из Иерушалаима, ибо он всегда дающий чашу горечи сынам света. Это обиталище множества архонтов, но твоё избавление будет свободно от них, обретающихся среди народа твоего. Слушай же. Они не боги, но архонты.
— И сколько их среди народа моего?
— Их двенадцать седмиц.
— Равви, разве седмиц двенадцать, а не семь, как в Писаниях?
— Иаков, говоривший об этом Писании, познал досюда. Я же открою тебе тех, кто вышел из Неисчислимого. Я укажу тебе на их число; тех, кто вышел из Неизмеримого. Я укажу тебе на их измерение.
— Итак, равви, вот, я получил их число — семьдесят два сосуда.
— Да. И это семьдесят два неба, которые подчинены им. Это все силы их владычества, и они установлены ими. И это разделение повсюду существует под властью двенадцати
— Но если эти силы и воинства ополчились против тебя и против меня, как же я достигну Сущего?
— Эти силы вооружились не только против тебя, Иаков. Они вооружились против иного. Они вооружились против меня с другими силами. Обличение и страдание грядёт в этом месте. Но молчание с таинством сокровенным пребудет во мне. И потому они придут в ярость. И ярость их будет лютой.
— Оттого ли, что ты лечишь и немощных духом, и немощных телом, и богатых, и скудоимущих?
— Иаков, я благословляю твоё рассуждение и твой страх. Если ты продолжаешь беспокоиться, пусть тебя не заботит иное, кроме твоего избавления.
— Равви, если они ополчаются против тебя, то нет тебе упрёка. Прости за мою прежнюю резкость в словах к тебе. Ты пришёл в знании, чтобы обличить их забвение. Ты пришёл в памяти, чтобы обличить их невежество. Но я беспокоился о тебе, ибо ты сошёл в великое непонимание. Но ты не запятнал себя ничем в нём, ибо ты сошёл в великое беспамятство, но память пребывала в тебе. Ты шёл по глине, и твои одежды не запятнались. И ни ты не поргузился в их грязь, ни они не постигли тебя. И я не был подобен им, но я облёкся во всё их. Оно пребывает во мне, забвение, и я вспоминаю то, что не принадлежит им. Невежество пребывает во мне. И знание того, что они схватят тебя, доставляет мне великое страдание. И я испугался их, властвующих. Но скажи, как после этого ты явишься нам вновь, если они схватят тебя? И надо ли нам идти потом выручать тебя? Или ты предпочтёшь уйти как Варавва?
— Так познают люди о своём истинном неверии. Господь явится им, чтобы вера возникла в людях, ибо многие после достигнут веры. И они умножатся в твоём поколении. Ныне же я уйду для обличения архонтов. И откроется им, что неуловимое одолевает каждого.
— Господи! Я поспешу исполнить то, что ты сказал мне.
— Грядущий Утешитель прославит веру вашу. Иаков, не заботься ни обо мне, ни об этом народе. Никогда я не пострадал ни в чём, ни они не утрудили меня. И этот народ не сделал мне никакого зла. Но он был образом архонтов и заслужил потрясения великие. И будет уничтожен теми, кто создал его. В этом нет вины твоего народа, но вина в сём архонтов. Потому и гнев будет их праведен. И тебе имя — Иаков Праведный, ибо о праведности все твои заботы и помышления.
— Но кто из архонтов сильнейший?
— Сильнейший из них Адонай. Я познал его ширину. Это он бросил в свой народ дух памяти о нём, дух совета и дух пророчеств, дух знания и дух страха пред ним, ибо он творец своего народа… А теперь я оставлю тебя, — Габриэль поднялся с травы и направился к остальным ученикам.
— Благослови тебя Господь, равви! — сказал ему вслед Иаков.
Этим же днём Иаков покинул Иерушалаим навсегда.
И вот очередной праздник Песаха.