Последний мужчина
Шрифт:
— Понимаете, почти всё, что написано при коммунистах или принято ими из прошлого, можно не читать, — радуясь подмеченному, осторожно продолжил гость. — Не тратить время на «отбор» — работа сделана серьёзными ребятами. За исключением Толстого — глыба оказалась неподъёмной. Да, пожалуй, «безобидных» по их мнению художников прошлого вместе с армией талантливых повествователей самого спорного периода истории человечества. Даже отсутствие духа в некоторых компенсируется мастерством изложения. С обязательным обещанием будущего счастья — когда-нибудь, кому-нибудь и где-нибудь на земле. Но это не нравственно. И Каверин здесь не поможет.
— А вот не соглашусь. — хозяин впечатал ручку в нос корабля. — Каверин, и не он один, как раз нащупал ту нишу, где возможен разговор о нравственности даже в
— Что ж, прижали, — подумав, ответил Сергей. — Нет, вдавили… Увлёкся. Вот так и можно проскочить на ходу костёр. Н-да. — Он сжал кулаки и несколько раз ударил их друг о друга. — Но всё-таки о тех, которые приспособились. Ведь царь Соломон получил славу и богатство за то, что просил одну мудрость. А эти просят лишь особое положение. При любой власти. Но ни богатства, ни славы так и не получают.
— Да как же? Сплошь и рядом!
— Нищие они. Нищие, Василий Иванович. Помните? «Всему рад и доволен. А не знаешь, что ты жалок, и беден, и нищ, и слеп, и наг…»Библия. Единственная книга, в которой можно прочитать про себя. Не обойти и не перепрыгнуть, какой бы изворотливостью ни обладать. Все там будем. Но за всё надо платить. За всё надо платить… Мне открыли эту тайну. Жаль каждого из слепых.
— Жалость унижает человека…
— Вы-то, неужели и вы так думаете? Когда-то где-то у какого-то недоумка вырвались беспощадные слова… И пошли гулять по свету. Представляете, как надо переоценивать себя, в плену каких комплексов быть, если считать, будто чужая душа может унизить другую. Это уже граничит с вызовом Богу, что не прощается даже на исповеди.
— Значит, платить? — режиссёр усмехнулся, пропуская последние слова. — Открыли?
— Было дело. Как пить дать, платить! Ведь там ещё и первая половина фразы. А расплата — судьбою детей и близких, да с такими последствиями, что «домик в деревне» с огородом покажется недостижимым счастьем. — Собеседник закинул руки за голову и, отклонившись назад, вдруг с энтузиазмом опустил их. — Но, знаете, вот-вот появятся люди, зарабатывающие деньги не ради собственного благополучия. Адвокаты не защищающие подлецов. Художники, меняющие себя. Губернаторы и мундиры с мантиями, обнимающие детей чистыми руками, без страха замарать своих чад. И во власть идти людей будут уговаривать, потому как ничего, кроме большей степени страданий за народ, она давать не будет. А значит, станет наградой, несравнимой ни с одной другой в мире! И это станет главным трендом текущего столетия. А вовсе не способность перемещения в пространстве без средств к такому перемещению. То бишь телепортация. Единственное, чем в совершенстве овладела современная элита. И в искусстве, и на службе государевой.
— Что, что о перемещении? — Меркулов впервые по-доброму улыбнулся.
Сергей ответил такой же улыбкой:
— Как люди в двадцатом веке называли важнейшими событиями все, что не являлось таковыми. Там теорию относительности, интернет, появление компьютера, экспедиции «Апполона» на Луну, даже создание атомной бомбы…
— А что же являлось?
— Только одно — полет Гагарина. Первый человек, покинувший землю. А «лун» впереди много. Как и теорий. Не сосчитать. Ведь так понятно. — Он пожал плечами. — Так что будущее за бизнесом без личного обогащения. Это на первом месте. Вот такая странная параллель. Должность в департаменте — для служения народу, не щадя живота… ещё Гоголь призывал. К женам губернаторов обращался. Попробовал бы сейчас… Половина России утонула бы в улюлюканьи. Такой же прорыв обязательно будет и в искусстве.
— Да-а. Договорились до звёзд. Но мне больше нравится слово «порыв», — хозяин кабинета поставил локти на стол и, потерев ладони, неожиданно спросил: — Скажите, а вы бывали за границей?
— Много раз.
— И где больше всего нравилось?
— Пожалуй, Венеция. Осенью. Поздней, — как-то неохотно ответил Сергей.
— А в Америке?
— Неоднократно.
— А почему не она? Место наибольшей свободы, благополучия и так далее. С голоду умереть невозможно по причине обилия еды. Разве не успех теории общечеловечности? — Он испытующе посмотрел на гостя.
— Знаете, я и Россию не люблю. Но
— Ну, очевидные понятны. А вот иные?
— Понимаете, в России в тот страшный период, действительно страшный после революции, убивали тело человека.
Меркулов вопросительно посмотрел на него.
— Да, да, тело. Миллионы тел. Но не смогли научиться убивать дух.
— А как же тысячи священников? А как же «Бога нет» начиная со школы?..
— Священников? Я же говорю, тело, а не дух. Как и миллионы не священников. Что касается школы… мало ли во что верят люди в молодости. Я упоминал о Булгакове. Одну из его работ одобрил Ленин. Но дух не выбил даже Маркс. Кстати, — Сергей неожиданно оживился, — интересная деталь — увлекались Марксом и те, и другие, но одни принесли кровь и ненависть, а другие — добро и гимн человеку! Так вот, — снова помедлив, продолжил он, — В Америке берегут тела людей. Тела в относительной безопасности. Это и понятно — идеология его сохранения. Чистый материализм. Коммунисты — слон в посудной лавке по сравнению с ними. Здесь изощрённость в другом — в уничтожении душ! Эта ипостась — пыль, песчинка среди громады небоскребов, гор из чизбургеров и бездны развлечений. Её почти нет, раздавлена. Но есть заменители. Масштаб предложения их чудовищен. Заметьте, раздавлено не тело — оно в благополучии и сыто. Нигде в мире поклонение идолам не возведено в ранг государственной идеи, как там! Не только идолам искусства и эстрады, но и бизнеса, политики. Чистое язычество. Гигантский откат назад. А вам не нравятся российские. Откаты… Баловство.
Меркулов искренне рассмеялся:
— Ну-ну, продолжайте… Хорошо бы записать вас и дать послушать друзьям!
— Отброшены. Паноптикум многобожия возрожден в другом обличье. Ватикан со счёту сбился, но молчит! Значит, индульгенция уже готова? Вопрос, как и четыреста лет назад, в цене? Тут уже не двойные стандарты. Вызов потрясает! И кому? Создателю!
— А мы, значит, впереди? Опять?
— Посмотрите вокруг. Сколько новых храмов. Жив дух. — Сергей выпрямился. — В Америке с этим туго. А вот церковь сатаны не случайно основана именно там. Зарегистрирована и официально признана религией. Идеология крайнего человеконенавистничества приобрела право на существование именно в Америке и именно сегодня! Кстати, реальный успех в жизни стал одним из критериев продвижения внутри церкви её членов. Успех! Даже не значительность оккультных достижений! Оцените гибкость дьявола и выбор места! Вот это платформа! Внутри у тамошних пусто. А внешне — благополучие. Выработана целая идеология уничтожения творца в людях. Церковь лишь результат. Нет… среди духовных потерь человечества заокеанские на первом месте. Между прочим, за те же сто лет. И далеко ушли. Мы, по счастью, в хвосте. Так что на этот раз впереди все-таки они. И заслуженно! Ведь счёт пошёл на сотни миллионов.
— А как же свобода? Свобода!
— Так и думают их правозащитники, проглотившие объявление родиной сатанизма собственной страны, потому что провозглашают такую систему образцом для других. Опять кумиры. Между прочим, лет двадцать назад в «Литературной газете» было напечатано интервью одного и ныне известного журналиста со жрецом Церкви сатаны. На вопрос: «Что такое сатанизм?» тот ответил прямо: «Это американский образ жизни». Кстати, впрок журналисту слова не пошли. А сползаем мы именно к такому образу. Причем опять через станцию «Баррикадная». Время напомнить, в том числе и ему, что «не создавай себе кумира» — одна из библейских заповедей. У них же — кумир-система! Настоящее поклонение идолам. Вот это размах! И вне «системы» правозащитники не нужны. На их совести уже не люди, а души. Да «Бесы» Достоевского жалкие шалунишки! Эх, что говорить… Мы почти уже вверх ногами, а воронка засасывает всех. И разверзая бездну, всё расширяется, стаскивая в себя города, страны и континенты. А теперь наложите картину на неизменность человека во времени и ответьте: что меняется тогда в мире? Что? Чем замещается в нас образ и подобие Бога? И кому достаётся вытесняемое? Какую чудовищную казнь уготовил планете, всему живому, смотревшему тысячелетия с надеждой на него, «венец природы»? Только держите голову. Треснет!