Последний пир
Шрифт:
— Если напомните, позже я расскажу вам про картофель, — говорю я.
Мистер Франклин кивает, не сводя глаз с нашего трофея: огромной стеклянной банки, в которой целиком законсервирован африканский бородавочник. Сквозь мутный рассол видна его безумная ухмылка и скособоченная голова — свидетельство несчастного случая. До сего дня бородавочник был самым крупным зверем, которого мне удалось законсервировать. Я бы и газель закатал в банку целиком, если б не мешали рога.
— Хотите?..
Селеста опускает глаза на молоток и зубило, которые я снял с полки, и мотает головой. Мистер Франклин говорит, что оставит эту честь мне. Тогда я соскребаю с пробки воск
— Год, — говорю я. — Мясо простояло в банке двенадцать месяцев. Только подумайте… Этот метод позволит нам хранить пищу сколь угодно долго. В хороший год можно запастись мясом на несколько лет вперед.
— Как Иосиф, — замечает Селеста. — Помните его сон про семь лет изобилия и семь лет голода?
— Точно! — восклицает мистер Франклин и хлопает меня по плечу. — Похвальное стремление! Достойный эксперимент!
Всю неделю я тревожился из-за истинной цели его визита: не мог же Франклин приехать ради одного знакомства со мной и моими занятиями! Теперь я в этом уверен. И оттого ничуть не удивляюсь, когда он предлагает мне прогуляться по саду.
— В чем дело?
Я лежу, уставившись в потолок, на котором дрожит свет единственной свечи. Паутина в углу указывает, что горничная местами пренебрегла своими обязанностями.
— Жан-Мари!.. — громко и сердито окликает меня Манон. Такой тон она себе позволяет лишь наедине. — Что тебя гложет?
Я мог бы сказать, что мне не нравится ее манера держать мистера Франклина за руку или то, как он льнет к ней, когда она говорит, но тогда она упрекнет меня в неприкрытом интересе к Селесте, ум которой можно сравнить с острой бритвой, плоть — с темным бархатом, а вкус — с медом. И все же меня терзает вовсе не происходящее между мистером Франклином и моей женой. Франклин приехал сюда из-за Шарлота, который недавно стал одним из влиятельнейших министров нашего королевства. Моему гостю доложили — и он поверил, — что я пользуюсь особым расположением новоиспеченного министра. «Шарлот — мой друг, — отвечаю я, — быть может, единственный». Пусть в наших отношениях и бывают напряженные моменты, я никогда не причиню ему вреда. Мистер Франклин заверяет, что его задумка лишь прибавит Шарлоту величия. Он просит меня написать ему письмо.
— О чем?
Выясняется, что Шарлот не намерен оказывать дальнейшую помощь Америкам. Франция якобы не может себе этого позволить, и Жером тоже так считает. Однако маркиз де Коссар привык осторожничать в любых финансовых вопросах; новый король это знает и непременно прислушается к мнению Шарлота. Мистер Франклин хочет, чтобы я — порядочный и современный человек — попросил друга поддержать Америку. Мы должны предложить им помощь. Более того, мы должны войти с ними в военный альянс и подписать соглашение о том, что ни одна из сторон не заключит мира с Англией без согласия другой стороны. Обязательным условием такого мира должна стать полная независимость Америки.
Шарлот может убедить короля, а я,
— А зачем, по-твоему, он приехал? — спрашивает Манон.
— Так ты все знала? — От удивления я сажусь в постели, скидываю голые ноги вниз и замираю на месте, не зная, куда эти ноги меня понесут.
— Нет, я только знала, что он приехал не просто так. Это же очевидно.
— Я думал, он хочет взглянуть на мои эксперименты!
Манон подбирается сзади, кладет подбородок мне на плечо и обвивает меня руками, совсем как в юности.
— Мой бедный мальчик, — говорит она. — Идет война. Американские колонии борются за выживание. Разве их сейчас волнует, как вырастить хороший урожай картофеля и закупорить газель в бутылку?..
Мы сидим так несколько минут, пока она не опускает руку в поисках моего члена. Потом я засыпаю между ног жены и просыпаюсь в ее объятьях. Когда такое бывает, мир представляется мне чуточку добрее, чем он есть.
1784
Лемур
Договор об альянсе с Америкой был подписан весной следующего года в гостинице «Отель де Крийон» — с одобрения короля Людовика XVI и в присутствии Шарля, герцога де Со. Спустя девять недель, 17 марта 1778 года, муж моей дочери сообщил английскому правительству в Лондоне, что Франция признает независимость Соединенных Штатов Америки и навсегда становится их союзником. Я написал дочери письмо с поздравлениями: все-таки ее муж оставил свой след в истории. Она не потрудилась ответить. До меня вдруг дошло, что оба моих ребенка покинули Францию. Элен обосновалась в Лондоне, Лоран жил на корабле, куда бы тот ни отправился, — то есть где угодно, только не здесь. Кислинка, которую я ощутил много лет назад в Версале, подобно ядовитому болотному туману распространилась по всей Франции. Там, где раньше была нищета, теперь царили нищета и злоба. Я начал подозревать, что развеять эту вонь сможет лишь очень жестокий ветер.
Несколькими годами позже я сказал это соседу на рождественском званом ужине: он посмотрел на окружавших нас гостей и заявил, что не понимает моих речей. Вечером, перед самым завершением праздника, он нашел меня в уединенном месте и признался, что полностью разделяет мои взгляды. Весной я получил письмо от Шарлота: он предупреждал, что за мной ведется наблюдение и я должен следить за своими словами. Я спросил, откуда ему это известно, и получил такой ответ: полиция теперь подчиняется ему, и мне лучше сосредоточиться на своем зверинце. В свою очередь я посоветовал ему сосредоточиться на своем — ведь я кормлю, холю и лелею обитателей своего зоопарка куда лучше, чем он. Ответ Шарлота оказался в его духе: чтобы отвлечь меня от мыслей о бунте, он прислал мне очередную диковинку, подаренную королю каким-то султаном.
— Милорд…
Я поднял голову и заставил себя улыбнуться. Слуги предпочитали, чтобы я сидел за закрытой дверью и на стук либо разрешал им войти, либо велел убираться прочь. Порой мне кажется, что половина ритуалов в доме заведены для их удобства. Допустим, мне в самом деле нужны люди, чтобы носить кувшины с горячей водой в ванную. Но неужели им так необходим надзор старшей горничной, домоправителя и дворецкого? Один слуга греет полотенца, второй — приносит чай, да еще мой личный камердинер… Не говоря уже о лакеях, дежурящих под дверью в ванную комнату. И они еще удивляются, почему я прячусь в кабинете.