Последний порог
Шрифт:
— Собственно говоря, господин профессор, вы великолепно отгадали эту загадку: я и на самом деле имел в виду генерал-лейтенанта Хайду.
Эккер улыбнулся:
— Надеюсь, Феликс, вы говорите это отнюдь не из желания сделать мне комплимент?
— Нет, конечно, господин профессор, — запротестовал Вебер. — Так уж получилось, однако Хайду не согласился. Правда, с тех пор он находится у нас под наблюдением. — Он закинул нога на ногу. — К сожалению, венгерская полиция немногого стоит, в чем вы еще будете иметь возможность убедиться. Они рубят сплеча — я нисколько не преувеличиваю, потому что безо
Эккер отпил из рюмки и с улыбкой слушал Вебера, чувствуя удовлетворение.
— Я вижу, сынок, перемена места и здешний воздух явно пошли тебе на пользу. Работа твоя стала более содержательной. Ты обращаешь внимание не только на сами явления, но и на их взаимосвязь, а это очень хорошо.
Веберу льстила похвала Эккера.
— Да, господин профессор, меня, разумеется, не могло не заинтересовать, по каким именно причинам генерал-лейтенант Хайду не пожелал усесться в обитое бархатом кресло премьера. Говорят, что он якобы не согласен с политикой, которую проводит Хорти. Хорошо, но с чем именно он не согласен?
Эккер встал и подошел к окну:
— Ну, скажем, с попыткой Хорти выйти из войны.
— Тогда чего же хочет он сам?
— Послушай меня, Феликс. — Профессор снова заходил по комнате. — Я научу тебя нескольким правилам. — Засунув руки в карманы, профессор явно наслаждался наступившей тишиной — ему, видимо, казалось, что он в университете на лекции и студенты внимательно его слушают. — Летом прошлого года мы получили первые донесения о том, что назревает антигитлеровский заговор. Так ведь?
— Так.
— Что же мы должны были делать? — Вопрос был чисто риторическим, и потому, не дожидаясь ответа, профессор продолжал; — В первую очередь нам нужно было проверить, существует ли почва для организации заговора. По-моему, она имеется. А какие есть тому доказательства? Ну прежде всего то, что мы находимся в состоянии войны со всем миром. Союзники русских сражаются против нас не только на поле боя, но и за кулисами. Наше военное положение изменилось: нас принудили перейти к обороне, а это связано со многими последствиями — участились случаи проявления недовольства внутри страны, у наших союзников появился страх и тому подобное. К числу таких последствий нужно отнести и попытку Хорти выйти из войны. Таким образом, в настоящее время наша задача заключается в том, чтобы разобраться в положении наших противников, то есть, правильно оценив все объективные и субъективные факторы, выявить теоретическую основу заговора. Так вот, дорогой Феликс, я мысленно представил себе этот заговор и ужаснулся.
Эккер встал: серьезный разговор он, по обыкновению, вел стоя или же расхаживая по комнате. В такие моменты он мысленно поучал не одного человека, а огромное количество студентов или слушателей. У него была страсть поучать, объяснять собственную точку зрения, так как именно это-то и давало ему власть над другими. Он любил открывать своему собеседнику, кто бы им ни был, что-то новое, по-научному обосновывая сказанное, вскрывая запутанные
Забыв обо всем на свете, он шагал по комнате, которая представлялась ему уже огромной аудиторией, а один-единственный молодой человек, которого он поучал, казался одним из многих его слушателей, среди которых сидят и его любимцы: Радович, Чаба, Эндре и другие.
— Нужно всегда исходить из основных предпосылок, а одной из таких предпосылок, подтверждаемых каждый день, является проблема личности.
— Какую проблему личности вы имеете в виду? — поинтересовался Вебер.
— Правильно, Феликс, правильно. Когда вам что-нибудь неясно, всегда спрашивайте. — Эккер закурил. — Победа укрепляет личность, делает ее сильнее. В данном случае речь идет о тактической победе, а не о стратегической, поскольку последняя проливает свет на противоречия. Возьмем хотя бы революции, дорогой Феликс, или, например, вопрос о расколе среди победителей. Чтобы доказать это, можно сослаться на любую революцию, однако не будем отклоняться от сути дела. Скажем так: после одержанной стратегической победы борьба вступает в новую фазу — начинается борьба за власть. Раскол же обнаруживается тогда, когда мы терпим целый ряд тактических поражений.
В настоящее время наша империя как раз и находится в таком положении. Я назову только несколько наших поражений: под Москвой, под Сталинградом, потеря превосходства в воздухе над Англией, наши постоянные отступления. А чтобы не забыть, должен сказать, что единство нашей империи держится на идеях одной партии. И до тех пор, пока эти идеи сулят народу или его большинству хорошую жизнь и лучшее будущее и эти обещания выполняются, люди сражаются за них. Но как только поставленная цель начинает отдаляться, наступает разочарование, исчезает надежда, а в конце концов из-под знамен бегут.
Вебер очень внимательно слушал профессора, следуя за ходом его мысли.
— Я понял так, что наш народ не пойдет в будущем за фюрером, — сказал он.
— После определенной черты — нет. Народом, дорогой Феликс, — продолжал Эккер, глядя куда-то вдаль, — можно управлять до тех пор, пока он сам этого хочет. С точки зрения образа жизни он стал значительно цивилизованнее, однако с точки зрения чувств и эмоций он остался в примитивном, доисторическом состоянии. Народ требует вождей не потому, что он дошел до этого умом, нет, всего лишь чувствами. — Профессор задумавшись остановился перед Вебером: — Вот так-то, сынок. Ну, так какова же наша задача?
— Нам необходимо разведать венгерские источники антигитлеровского заговора.
— Правильно. И кое-что другое...
— Нам нужно поймать Милана Радовича.
— Тоже верно. По сведениям, поступившим из абвера, в армии назревает антигитлеровский заговор. Любопытно, что лежит в основе объединения заговорщиков?
— Этого я не знаю.
— А то, что заговор направляется не против немецкого народа, а против фюрера и его приближенных. Разумеется, и против нас с вами. Если им удастся ликвидировать фюрера и его ближайшее окружение, они смело могут договориться с Западом.