Последний порог
Шрифт:
— Сколько лет вы работаете с ним вместе?
— Вот уже полгода, как я через него осуществляю связь с руководством. Он был кадровым офицером, инженер-майором, но в тридцать девятом году демобилизовался и с тех пор работает главным инженером.
— На заводе и другие знают, что он коммунист?
— А это еще зачем? Конечно, вы считаете, что на заводе так и кишат коммунисты. — Он горько усмехнулся: — Нилашисты — да.
— Он женат?
— Женат. Жена — художница, красивая, молодая женщина.
— И дети есть?
— Есть девочка, весной этого года родилась.
Радович уставился в потолок. Окна были завешены одеялом, так что снаружи нельзя было заметить света.
«Сын капиталиста... Какой черт толкает этих сынков в коммунистическое движение?» Милан и раньше не раз задумывался над этим. Он хорошо помнил объяснения, какие обычно давали им на политических семинарах: мол, хорошее материальное положение, разностороннее образование рождают потребность поисков справедливости... Но все это только красивые слова... На самом же деле причина, видимо, кроется в чем-то другом. «Чаба тоже многое знает, однако он почему-то не стал коммунистом. По рассказам, он и не фашист, однако стоит довольно далеко и от коммунистических воззрений. А вот Пустаи — член ЦК. Если его схватят, то церемониться с ним не станут. Как-никак в стране объявлено чрезвычайное положение...»
Милан почувствовал, как болеутоляющее начало действовать, и его потянуло в сон. Он слышал, как старик встал со своего места, подбросил топлива в печку. Больше он уже ничего не помнил, так как его поглотила глубокая пропасть.
В дверь позвонили. Андреа, накинув халатик, поспешила открыть ее. На пороге стоял Миклош Пустаи. Он был в пальто, подбитом мехом, на голове — мягкая темно-серая шляпа.
— Целую, — проговорил он, входя. — Извини, что я к тебе так врываюсь. Я звонил тебе в госпиталь, а потом Чаба сказал мне, что ты дома.
— Я заступаю на смену в семь, — объяснила девушка. — Снимай пальто.
В комнате было тепло. Пустаи зябко потер руки.
— Собачий холод, — сказал он, садясь в удобное кресло поближе к печке. — Снова снег пошел.
— Как Бори? — поинтересовалась Андреа.
Пустаи закурил.
— Спасибо, она здорова. В конце недели уехала в Леаньфалу к старикам, так что я сейчас соломенный вдовец.
— Вот ты и решил воспользоваться временной свободой? — засмеялась Андреа.
— Ты же знаешь, я не люблю упускать представляющуюся возможность, — развеселился и Миклош. — Кто знает, сколько еще жить осталось? Зато твой папаша выглядит прямо-таки великолепно! Я его видел на прошлой неделе, так глазам своим не поверил. Сколько лет старику?
— Шестьдесят, — ответила девушка, слегка постучав по столу. — Я ведь суеверная. Сейчас он как раз в Анкаре, но на следующей неделе уже вернется домой.
— Ого! — засмеялся Миклош. — Выходит, и ты сейчас одна? И я снова упущу такую возможность. Андреа рассмеялась:
— Ты все еще не отказался от меня?
— Представь себе, нет. Если бы ты была замужней, все было бы иначе. Но мне кажется, что Чаба не женится на тебе. Пойми меня правильно, я его люблю и знаю, что он тебя любит. И все же... Сам не знаю почему, но у меня именно такое ощущение.
Андреа смотрела куда-то вдаль. Она знала, что Миклош говорит сейчас совершенно откровенно, но ей самой не следует затрагивать эту тему. Она любила Чабу сильно и пламенно, однако и Миклош не был ей безразличен. Вот уже несколько лет подряд она жила в этой раздвоенности, и не от них самих, а лишь от случая зависело, что они так до сих пор и не сблизились.
— Оставим это, Миклош, — сказала она. — Ты же знаешь, что. Я не люблю об этом говорить. Чабе я не изменю, и пока меня не интересует, возьмет он меня в жены или нет. Если же он женится на другой, любовницей его я не стану.
Лицо Миклоша потемнело.
— Правильно, давай не будем. Скажи, Анди, ты можешь на часок поехать со мной? Ни к кому другому я не хотел обращаться. На то есть особая причина. Моего знакомого врача нет сейчас в Пеште.
— По врачебным делам?
— А что же еще?..
— Продолжай.
— Чаба об этом не узнает?
— Я не смогу ему лгать. Говори спокойно, в чем дело. Я давно заметила, что ты в чем-то замешан. Меня не интересуют твои дела, но уж если я поеду с тобой, то хочу знать, куда и зачем.
Пустаи причесал волосы. Бросил окурок в печку.
— Одному моему другу нужно извлечь пулю из-левой ноги. Он без сознания. У него жар.
— Когда его ранили?
— Сегодня ночью.
— А где он находится? Я спрашиваю только потому, что хочу знать, в каких условиях придется оперировать.
— В подвале у одного моего друга. Правда, электрический свет и вода там имеются.
— Я сейчас оденусь. — Андреа встала: — Ты на машине?
— Да, — ответил он, — но, возможно, обратно тебя уже не смогу подбросить.
Девушка подошла к телефону:
— Мне нужно поговорить с Чабой. — На миг она заколебалась. — А вообще-то, пожалуй, лучше будет, если я не скажу ему правды, а то он меня не отпустит. Не стоит его впутывать в эту историю.
— Потом скажем, что Бори стало плохо и она захотела с тобой посоветоваться.
Андреа сразу же набрала телефон Чабы.
— У меня Миклош, — сказала она. — Бори плохо себя чувствует, и мне нужно поехать с ним в Леаньфалу. Возможно, что я немного задержусь. — Чаба что-то устало пробормотал в трубку, из чего Андреа поняла только, что он просил ее долго не задерживаться.
Быстро переодевшись и захватив врачебную сумку, она написала приходящей в дом служанке, что той необходимо купить на следующий день.