Последний проблеск света
Шрифт:
— Да. Верни ее, а потом отойди к самому зданию.
— Ладно, — он делает несколько шагов вперед, бросает книгу в мою открытую сумку, а потом начинает пятиться назад. — Ты совершаешь ошибку, девочка. Ты там не продержишься.
— Посмотрим.
Я замечаю, как он косится на свой дробовик, так и лежащий на гравии, тонким слоем насыпанном поверх утоптанной земли. Я на мгновение подумываю забрать его. Оружие почти так же ценно, как еда или работающий транспорт. Но я решаю этого не делать.
Как и все остальные, я придерживаюсь
К тому же, дробовик очень большой, и я не до конца уверена, что в состоянии им воспользоваться.
Я смотрю на него и вижу, что он меряет меня взглядом. Он прекрасно понимает, о чем я думаю, глядя на его оружие.
— Я оставлю его тебе, — говорю я. — Но не подходи за ним, пока я не уеду.
— По рукам.
— До самого здания.
Он подчиняется, больше не пытаясь переубедить меня.
Как только он оказывается достаточно далеко, я подбираю сумку, перекидываю ногу через сиденье мотоцикла и убираю пистолет в кобуру. Затем завожу двигатель.
Он по-прежнему работает прекрасно.
Часть земли и гравия взлетает вместе с облаком пыли, когда я трогаюсь вперед, оставляя позади Трэвиса, его дробовик и остатки моего города.
***
Миру потребовалось всего четыре года, чтобы развалиться на части.
Мне было шестнадцать, когда в Германии упал астероид. Ударные волны и обломки от столкновения уничтожили большую часть Западной Европы. Астрономы видели его приближение, но он не должен был врезаться в нас. Они говорили об этом, воображали сценарии, если это все же случится. Но все это было теориями, и никто особо не обращал внимания.
Потому что он должен был пролететь близко, но не настолько.
Но ученые, да и все остальные, выучили суровый урок о непредсказуемости Вселенной. Траектория астероида изменилась совсем немножко. Это заметили за пару месяцев до столкновения, но мы никак не могли остановить такой огромный кусок камня, несшийся с такой скоростью.
Он врезался.
Астероид был не настолько крупным, чтобы спровоцировать полное уничтожение. Так сказали ученые.
Но все оказалось настолько плохо, что никто и не мог представить.
Массовое бегство из Европы за те два месяца перед ударом, подкосило мировую экономику и стабильность, пока все развитые страны принимали к себе как можно больше иммигрантов. Пыль и обломки, разбросавшиеся при ударе, заставили глобальную температуру понизиться, а дымка почти год заслоняла большую часть солнечного света.
И как будто этого оказалось недостаточно, планета пыталась воспротивиться атаке, породив разрушительные цунами, ураганы и землетрясения на всех континентах.
Мы в США не ощутили самого удара, но явно почувствовали его отголоски, черт возьми.
Затем супервулкан под Йеллоустоном начал рокотать. Большого извержения так и не случилось, но на протяжении двух лет он постоянно выплевывал облака пепла.
Обширные протяженности сельскохозяйственных угодий в центре Северной Америки, которые едва пережили похолодание и дымку пыли, оказались добиты пеплом.
Это уничтожило нашу еду.
Электричество, средства связи и правительство рухнули следующими.
Люди умирали. И продолжали умирать.
В последней радиопередаче, что я слышала, озвучили предположительные подсчеты, что население мира сократилось вдвое.
Я была уверена, что теперь оно сократилось еще сильнее.
Некоторые люди прятались в бункерах, забрав с собой как можно больше еды и припасов.
Некоторые люди полностью сдались.
Некоторые люди объединились в блуждающие банды, которые стали известны как стада. Они иногда насчитывают аж до тысячи человек, передвигаются по остаткам дорог на грузовиках и танках, забирают все, что пожелают, убивают всех, кто встает на их пути.
Мой маленький городок насчитывал три тысячи жителей, когда мне было шестнадцать.
К тому времени, когда мне исполнилось семнадцать, нас осталось лишь полторы тысячи, потому что многие переехали из-за страха близости к побережью или примкнули к бандам или группам выживальщиков.
Люди, оставшиеся в Мидоузе, делали все возможное. Во второй год, когда сообщения о стадах, опустошавших все поселения, на которые они натыкались, становились все чаще, руководители города взорвали мост через реку, который служил основным средством въезда в Мидоуз. Две других дороги были горными и петляющими, защитить их было проще.
Большинство мужчин в городе, а также многие женщины умели охотиться, рыбачить и стрелять. Мы объединились с соседними городами, чтобы обслуживать и охранять электростанцию, так что электричество у нас сохранилось еще несколько месяцев после того, как остальная страна погрузилась во тьму. Еду делили и распределяли между всеми. Все старались вести свой вклад. Этого все равно было недостаточно.
Месяц назад, когда численность животных в лесах сократилась из-за перемены климата, а в реке перевелась рыба, большая часть из четырех сотен выживших в Мидоузе собрала вещи и отправилась в Форт-Нокс, услышав слухи о том, что армейская база в Кентукки охраняется остатками армии и принимает беженцев. То же говорилось о Форт-Брэгг в Калифорнии, но люди беспокоились, что это слишком близко к побережью, так что решили отправиться в Форт-Нокс. Единственные, кто не пошел с ними — это люди, не пожелавшие оставлять больных родственников, которые не могли пуститься в путь.