Последний проблеск света
Шрифт:
— Ты спал? — спрашиваю я. Он надел обувь и отошел на другой конец комнаты, чтобы открыть карманным ножом консервированные персики. Он выглядит точно так же, как и вчера.
— Ага. Немного, — он пальцами съедает половину персиков в банке, затем протягивает остальное мне.
Я вздыхаю, поскольку после вчерашней рвоты они выглядят не очень аппетитно, но я ни за что не стану тратить еду впустую. Я ем персики, и на вкус они оказываются очень даже ничего
Поскольку он явно проснулся в неразговорчивом настроении, я не пытаюсь болтать. Доев, я надеваю рубашку, ремень и обувь, а Трэвис отодвигает
Его визит в туалет занимает больше времени, чем мой, так что я смотрю на свои карты, пока жду.
Вернувшись, Трэвис занимает водительское сиденье и наклоняется над картами вместе со мной.
— Видишь хороший маршрут? Нельзя приближаться к междуштатным дорогам, и лучше избегать этого и вот этого, потому что данные города довольно большие.
Ему не нужно объяснять мне, почему стоит избегать междуштатных дорог и городов.
— Я думала, нам стоит просто прямиком поехать сюда, — я провожу пальцем по карте, прослеживая протяженность старой двухполосной дороги. — Разве не сгодится? Это проведет нас прямиком через всю Западную Вирджинию.
Он еще минуту изучает карту и кивает.
— Ага. Выглядит отлично. Сегодня надо будет найти бензина, иначе джип придется бросить. Высматривай маленькие городки, которые могли остаться не разграбленными.
— Черт. Чтобы добраться до Форт-Нокса, понадобится целая вечность, да?
— Да. Но стада движутся еще медленнее нас, лишь бы нам удавалось найти бензин.
— Ладно. Ну, давай отправляться в путь.
***
День оказывается длинным и как бы скучным. Время от времени мы натыкаемся на людей, но большинство идет пешком, а в те два раза, что мы натыкаемся на другие автомобили, Трэвис немедленно съезжает как можно дальше с дороги, чтобы не столкнуться с ними. Нам приходится остановиться в трех разных заброшенных городках, прежде чем мы находим в гараже машину с бензином в баке. У Трэвиса есть сифонный насос получше моего, так что мы пользуемся им, чтобы перелить бензин в наш джип. В том же доме нет еды или одежды, но я нахожу несколько банных полотенец и полный тюбик зубной пасты вдобавок к нашим припасам.
В остальном мы проводим день в дороге, и Трэвис почти ничего не говорит.
Я стараюсь… правда стараюсь… не раздражаться на него.
Он мне ничем не обязан. Уж точно не обязан разговаривать со мной.
Но все равно… Его что, убьет, если он немного поболтает или улыбнется?
Мы останавливаемся посреди дня, чтобы пописать и размять ноги. Трэвис проверяет двигатель. Как по мне, все работает нормально, но может, он возится с двигателями просто ради забавы.
Я в сотый раз за день смотрю на карту.
— Видишь что-то? — спрашивает он, закрывая капот и возвращаясь на водительское место.
— Ничего нового, — пот стекает по моей шее в ложбинку между грудями. Я пытаюсь отлепить майку от кожи и создать какое-то движение воздуха.
Трэвис так резко отворачивает голову в сторону, что я удивленно моргаю. Затем понимаю, что он наверняка отчетливо видел мое тело под майкой.
Я от природы не худенькая. И мама, и бабушка были невысокими и фигуристыми, и я наверняка была бы такой же, если бы хорошо питалась. Я годами не получала
По крайней мере, я всегда так думала. Питер, единственный бойфренд, что у меня был, с дразнящей улыбкой говорил, что моя грудь вызывает у него желание пускать слюни и тяжело дышать.
Трэвису, похоже, неловко, но он не особо сражен тем, что видит под моей майкой.
— Прости, — я стараюсь не смущаться. Мне нравится считать себя зрелой невозмутимой личностью, но я все равно чувствую, что щеки немного краснеют. — Я не могу перестать потеть.
— Ага. Я тоже, — он поднимает низ футболки и вытирает им лицо.
Мне хотелось бы сделать то же самое, но при этом обнажится такое количество кожи, что Трэвис наверняка выпрыгнет из машины и убежит к холмам.
Я хихикаю от мысленного образа. Не помню, когда в последний раз делала это.
Он бросает на меня быстрый взгляд.
— Прости, — я снова хихикаю.
— Ты в порядке?
— Ага, — я прикрываю рот ладонью в попытках сдержать смех, но это не работает.
— Какого черта? У тебя истерика или что?
— Может быть, — я подавляю очередной смешок. — Прости. Просто подумала кое о чем забавном.
Он заводит двигатель и трогает машину с места. Минуту спустя он спрашивает.
— Не хочешь поделиться, что тебя так развеселило?
Мои губы слегка приоткрываются. Он правда хочет услышать, что меня рассмешило? Он явно улыбаться-то не умеет, так что будет делать с этой информацией?
Я качаю головой.
— Лучше не стоит.
Может получиться неловко, поскольку я смеялась над ним.
***
Час спустя мы сталкиваемся с проблемами.
Некоторые поселения вдоль этой дороги не ушли и не бросили свои города. И, что вполне понятно, они не хотят, чтобы незнакомцы проезжали за их охраняемый периметр. Они выставили баррикады и не пропустят нас.
Они нормальные люди, совсем как Трэвис и я. Они пытаются защитить себя и спокойно жить своей жизнью, насколько это возможно. Мы не спорим и не пытаемся переубедить их, чтобы те нас пустили.
Но это означает, что нам почти пятьдесят километров приходится пилить по бездорожью, чтобы их объехать.
Один охранник, с которым мы говорим, рассказывает нам о старой горной тропе, которая пролегает по лесу и в итоге выведет нас на ту же дорогу за всеми баррикадами. Проискав ее почти час, мы с Трэвисом все же находим эту тропу. Езда дается сложно, путь завален опавшими ветками и резко петляет вверх и вниз по горам. Это намного медленнее, чем ехать по дороге, и я даже не хочу думать о том, насколько больше бензина мы тратим.
Мы преодолели лишь половину тропы, когда начинает темнеть.
Вокруг нет домов. Нет никаких построек. Нас окружает лишь полумертвый лес.
— Нам придется разбить лагерь, — наконец, говорит Трэвис.
Я уже пришла к тому же выводу.
— Ладно, — я сглатываю. — Думаешь, мы будем в безопасности.
— Наверное. Вокруг ни души. Едва ли тут еще кто-то будет проезжать.
Он еще несколько минут ведет машину, после чего мы находим хорошее место, ровное и с быстрым доступом к ручью, который течет вдоль тропы.