Последний проблеск света
Шрифт:
Раздается жужжание, и загорается пара лампочек.
Я хлопаю в ладоши.
— Электричество! У нас есть электричество! Поверить не могу.
Трэвис тоже почти улыбается.
— Этот парень знал, что делает. Готов поспорить, что пропановый резервуар — это подстраховка для солнечного генератора, — он косится в сторону ванной. — Давай посмотрим, что он сделал для водоснабжения.
Ванная обустроена так же просто, как и остальное жилище — бежевый кафель, небольшая душевая кабинка, раковина и странного вида унитаз.
Трэвис
В раковину течет вода.
Я снова хлопаю в ладоши и сдерживаюсь, чтобы не начать пританцовывать.
— Водоснабжение! Этот парень был гением!
— Он был весьма сообразительным. Все управляется ручным трудом, чтобы ничего не зависело от электричества или аккумуляторов. Давай посмотрим туалет.
Трэвису требуется минутка, чтобы разобраться, но в итоге он показывает мне, как надо поработать рычагом, чтобы наполнить бачок. Он улыбается, сняв крышку с бачка, и наблюдает, как от его манипуляций с рычагом бачок наполняется водой.
— Видишь? Надо наполнить бачок перед походом в туалет, чтобы иметь возможность смыть. Если пописать, хватит и половины. Но лучше набрать полный бачок, если надо…
Я хихикаю, когда он умолкает на середине предложения.
— Если надо сходить по-большому.
Он прочищает горло.
— Да.
— А что насчет душа?
Трэвис осматривает его, несколько раз дергает рычаг насоса, затем щелкает переключателем на большом ящике, прикрепленном к стене у душа. Раздается звук, будто что-то включилось.
— Что это?
Теперь он безудержно улыбается. Я еще не видела у него такой улыбки.
— Водонагреватель.
— Что?
— Водонагреватель. Когда нагреется, будет горячая вода.
— О Господи! О Господи! — я обнимаю себя, слегка сгибаясь пополам. — Хочешь сказать, сегодня вечером мы сможем принять горячий душ?
— Не вижу, что может нам помешать.
А я к этому моменту не вижу, что может обрадовать меня еще сильнее.
***
Но я правда радуюсь еще сильнее.
Мы находим под домом огромный погреб, набитый едой. Консервированной едой. Сушеной едой. Многолетними запасами хорошо хранящейся еды для выживальщиков, которую раньше можно было заказать через интернет.
Из-за его лодыжки я не даю Трэвису спускаться по лестнице, и сама поднимаю пару банок говяжьего рагу, запечатанную пачку крекеров со сроком хранения 25 лет, упаковку смеси для брауни (к ней надо просто добавить воды) и бутылку пива.
Я беру лишь одну бутылку, ибо сомневаюсь, что мне оно вообще понравится.
— Трэвис! — я сердито смотрю на него, когда поднявшись, обнаруживаю, что он стоит на кухне и шарит по шкафчикам. — Тебе надо сесть и приподнять лодыжку повыше.
— Да нормально.
— Нет, не нормально. Твоя нога ужасно опухла.
—
Я начинаю протестовать, но в итоге сдаюсь. Трэвис нацепил свое упрямое лицо.
— Иди в душ первой, — говорит он. — Я приготовлю ужин, а потом помоюсь сам. Нам нужно время, чтобы вода снова нагрелась между двумя приемами душа.
Я колеблюсь, но он уже открывает одну из банок.
Он сегодня ворчлив, а меня до сих пор мучают спазмы из-за месячных, так что я решаю, что заслужила пойти в душ первой.
Вода вполне теплая, но не обжигает. Мне все равно. Это так приятно, что я стою под струями и дрожу от эмоций.
Прошли годы с тех пор, как я принимала горячий душ.
Я мою волосы, скребу все свое тело, а потом стою и наслаждаюсь.
Будь у меня бритва, я могла бы даже побриться. Я не брилась с тех пор, как электростанция вышла из строя. Большинство знакомых мне женщин тоже перестало бриться. Это одна из роскошей, которых мы лишились вместе со всем остальным.
Я решаю, что мне это не так уж важно.
Иметь гладкие ноги и голые подмышки — это приятно, но бритье всегда было занозой в заднице.
Трэвиса волосы, похоже, не смущают. Видимо, мое тело нравится ему и таким.
У меня все равно нет бритвы, если только я не хочу попытать удачи с опасной бритвой Трэвиса.
Мне этого совсем не хочется.
Главным образом я просто в восторге от того, что чувствую себя реально чистой.
Когда вода остывает, я выключаю ее и выхожу из душа. Я заворачиваюсь в одно из полотенец, лежащих на полке. Вся моя одежда грязная, так что я не хочу ее надевать. Поэтому я иду к шкафу в спальне и нахожу там большую клетчатую рубашку из хлопка, сделавшуюся мягкой от долгой носки. Я застегиваю ее и смотрю на себя.
Подол доходит почти до колен. Надо лишь закатать рукава и все будет хорошо.
Я расчесываю волосы и оставляю их мокрыми и распущенными, отправляясь на поиски Трэвиса на кухне. Он прислонился к шкафчику и медленно помешивает рагу, стоящее в кастрюльке на небольшой плите.
— Пахнет вкусно!
— И на вкус тоже отлично, — он оборачивается ко мне и замирает. Что-то загорается в его взгляде.
Я смущенно смотрю на себя.
— Я нашла это в шкафу. Ну, главное что чистое.
— Ага, — его голос звучит хрипло.
— Почему ты на меня так смотришь? Я полностью прикрыта.
— Знаю. Но это неважно. Ты адски сексуальна.
Я краснею и закатываю глаза. Затем достаю посуду для ужина.
Мы едим за маленьким обеденным столом. Мне не нравится пиво, так что Трэвис выпивает всю бутылку. Рагу вкусное, а крекеры оказываются настоящим лакомством. Хрустящие. Соленые. Хлебные.
Мы давно такого не ели.
Брауни готовы к тому моменту, как мы доедаем рагу. Они не похожи на настоящие брауни, но все равно шоколадные.