Последний проблеск света
Шрифт:
Повернув голову, я вижу, что Трэвис крепко спит рядом со мной. Его рот слегка приоткрылся, обе руки лежат поверх одеяла.
Я поворачиваюсь на бок лицом к нему, наблюдая, как его грудь медленно поднимается и опадает при дыхании, и как одна его рука сжимает одеяло в кулаке.
Я и раньше видела, как он спит. В лесу, когда нам приходилось спать поочередно. Но он никогда не спит так крепко, когда мы ночевали в лагере. В большинство таких ночей он получает лишь несколько часов отдыха.
Я
Так что я сворачиваюсь на боку, наблюдая за ним и стараясь не думать о том, как мне нужно пописать.
Может, он просыпается естественно, как и я, а может, он чувствует на себе мой пристальный взгляд. В любом случае, через несколько минут его ресницы начинают трепетать, и он слегка ерзает под одеялом.
— Лейн, — бормочет он. Его глаза до сих пор закрыты.
— Да. Я здесь.
— Лейн! — на сей раз мое имя звучит почти спешно. Его глаза распахиваются, и он приподнимает голову над подушкой.
— Я здесь, — я протягиваю руку и дотрагиваюсь до его голой груди. — Я здесь, Трэвис.
Его тело расслабляется, и он улыбается мне, опускаясь обратно на подушку.
— Доброе утро.
— Доброе. Мы заспались.
— Да. Поверить не могу, что проспал так долго. Должно быть, прошло часов двенадцать.
— Мы устали.
— Наверное, — он протягивает руку и убирает мои волосы с лица. Поскольку я не заплела их перед сном, волнистая масса рассыпается по моим плечам и подушке. — Ты хорошо спала?
— Да. Только что проснулась. За всю ночь практически не пошевелилась.
— Как себя чувствуешь?
— Нормально. Я же только что сказала, что хорошо спала.
— Я не это имел в виду.
Я хмурюсь, и только потом понимаю, о чем он спрашивает.
— О. Да. Нет, все хорошо. Этим утром спазмы почти не мучают. Как твоя лодыжка?
— Ноет. Но не слишком сильно.
— Ты мне врешь?
— С чего бы мне врать?
— Потому что это стоическое мачо-дерьмо в твоем духе. Тебе нравится строить из себя сильного и неуязвимого.
Его серо-голубые глаза теплее и мягче обычного. Мне очень нравится выражение в них. Его губы слегка изгибаются, и он говорит:
— Может, это не притворство. Может, я правда такой сильный и неуязвимый.
— Ну, ты сильный, — я вожу кончиками пальцев по аппетитным очертаниям его плеча и бицепса. — Но ты не неуязвимый. Помнишь, вчера ты растянул лодыжку.
— Не напоминай мне.
— Я буду тебе напоминать. И продолжу тебе напоминать. Сегодня тебе нужно поберечься и не расхаживать туда-сюда. Ты вообще ничем не будешь заниматься
— Ничем?
— Ничем, — я твердо киваю, показывая, что настроена
Он тихонько хмыкает, но на лице отражается скорее веселье. Его выражение теплое и становится еще теплее.
— А я думал, мы могли бы кое-чем заняться.
— Чем, например? — можете считать меня дурой, но я до сих пор понятия не имею, о чем он говорит.
Его глаза распаляются еще сильнее.
— О.
— Только если ты хочешь. Прошлой ночью не хотел спрашивать, раз ты плохо себя чувствовала. Но если этим утром тебе лучше…
В моем животе зарождается трепет — теперь уже скорее эмоциональный, нежели физический. Я запускаю руку под одеяло, прикасаясь к его груди, животу и наконец добираясь до переда его трусов.
Он тверд.
— Ты так и проснулся? — спрашиваю я, отчасти веселясь, отчасти испытывая восторг, когда ощущаю его эрекцию под тонким хлопком.
— Практически да, — его бедра неуемно движутся под моей ладонью. — Тебе хочется?
— Меня сейчас не мучают спазмы, но все равно же идет… Ты можешь испачкаться.
— Какое мне до этого дело, черт возьми?
Я хихикаю, перелезая через него, чтобы выбраться из постели.
— Я сейчас вернусь. Надо сходить в туалет и кое-что проверить. А потом мы можем кое-чем заняться.
— Ты только недолго!
Смех и предвкушение все еще бурлят во мне, пока я бегу в уборную и делаю то, что нужно.
Вернувшись, я уже готова.
— Думаю, все будет нормально, — говорю я, забираясь на кровать, стягивая одеяло и седлая его бедра. — В плане месячных вроде все нормально, — когда Трэвис начинает приподниматься, я распластываю обе ладони на его груди. — Неа. Ты должен беречь лодыжку.
— Все с моей лодыжкой нормально, — его глаза блуждают по моему лицу и телу с жаром и собственничеством, которые вызывают во мне восторг. На мне все еще большая мужская рубашка, но Трэвису явно нравится то, что он видит. — Не нужно со мной сюсюкаться.
— Ну, а я все равно буду с тобой сюсюкаться. В этот раз я могу быть сверху, — я опускаю взгляд на его большое распростертое тело и ощущаю легкий трепет нервозности. — По крайней мере, я думаю, что могу. Возможно, тебе придется немного мне помочь.
Его улыбка выглядит нежной. Самоуверенной в такой манере, что пробуждает предвкушение. Как будто он смотрит на то, что принадлежит ему.
— Какая бы помощь тебе ни понадобилась, я к твоим услугам.
Моя легкая тревожность мгновенно унимается от выражения на его лице. Я вожу руками вверх и вниз по его груди, ощущая крепкие мышцы, жестковатые золотистые волоски, бугорки сосков. Он наблюдает за мной, пока я ласкаю его. Я опускаюсь к его напряженному прессу и дорожке волос, скрывающейся под поясом боксеров.