Последний пророк
Шрифт:
— Невозможно! — вскрикнул я.
— Вы просто не понимаете… — Томас снисходительно покачал головой. — Бактерии, газы — все это нужно не для нападения, но для защиты. У наших врагов есть любое оружие, самое современное. Самолеты, ракеты, спутники-шпионы… Они тратят на это миллиарды долларов. А мы? Что у нас есть? Как может арабский мир постоять за себя? Вот именно… Мы не имеем права построить современный военный завод. Тотчас набегут эксперты ООН, наблюдатели — и потребуют немедленно закрыть. И нам придется подчиниться. Потому что за спинами этих якобы миротворцев стоит анкл Сэм с ядерной дубиной. А всякого, кто попытается возмутиться, сразу называют террористом-фанатиком. Скажите: это справедливо?
— Не знаю…
— Но это еще не самое страшное. Гораздо страшнее их идеология. Ракета уничтожает тело, но не душу. Души убивают невидимо, исподтишка. Они создали общество потребления, превратив человека в бездумное животное. Вся его жизнь состоит в том, чтобы зарабатывать и тратить деньги. Зарабатывать, чтобы тратить, тратить, чтобы доказывать себе, что в жизни есть хоть какой-нибудь смысл! Телевизор и компьютер заменили Бога, молитву, духовные ценности. У западного человека просто нет времени, чтобы думать обо всех этих вещах. Для Бога в его жизни нет места. Религию они преподносят как хобби, вроде собирания бабочек или почтовых марок. Лишь бы только человек не заглядывал внутрь себя, лишь бы только он не задавал вопросов: «А почему, собственно?..» Ничего отвратительнее и придумать нельзя.
О, Томас знал свое дело, даром хлеб не ел! Навалился на меня как слон со своими аргументами и фактами, всякую охоту возражать отбил. И я был слабый, к тому же, после маковой плантации и зиндана, раздавленный всем случившимся, соображал плохо. Но если не бьют прикладом в пах, решил: так просто не сдамся. Язык еще не отсох.
— А вы — что предлагаете вы? Гонять всех, как стадо, под дулами автоматов в мечеть по пять раз на дню? Запретить кино, телевидение и все книги, кроме Корана? Слушать только «правильную» музыку? Отрубать вору руку? Простите, вы, как я понимаю, большую часть жизни прожили в цивилизованной стране и хоть немного представляете себе, что такое демократия. По крайней мере какой она должна быть. Вы пытаетесь меня сагитировать, но это все демагогия. Я не могу поверить, что вы не лжете.
— Вы правы. — Томас вздохнул и отхлебнул воды — промочить горло. — Я прожил в «цивилизованной» стране почти сорок лет. И окончательно убедился, что это — не цивилизация. Вы говорите о демократии, молодой человек? Тогда представьте себе, что в хваленых Соединенных Штатах пластический хирург, который не имеет лицензии на практику и просто калечит людей, — его нельзя посадить за решетку! Да-да, именно так! Одна моя студентка легла под нож знаете где? В массажном кабинете супермаркета! Этот мерзавец изуродовал ее на всю жизнь и отделался всего-навсего штрафом. И это — в Америке, где адвокатов еще больше, чем законов! Думаете, в шариатском государстве такое возможно? Я уже не говорю об интрижке Клинтона и Моники. Минет в Овальном офисе, засохшая сперма на платье — неужели человек, который так опозорил себя, достоин быть президентом сверхдержавы? Отвратительно… Свободные выборы, небоскребы, компьютеры — просто жалкие лоскутки, которыми эти люди пытаются прикрыть свое бессилие и страх. Они боятся жить, боятся завтрашнего дня, безработицы, СПИДа, арабов, русских, конца света — всего боятся! Как дети в темном лесу. Забитые, беспомощные, трусливые, несчастные маленькие человечки. Хотят власти, чтобы перестать бояться. Власти обязательно над всем миром, потому что их донимают амбиции. В драке самый опасный — тот, кто слабее других. Он может вытащить нож. А мы живем по законам, которые установил всемогущий Аллах, мир ему и благословение. Чего нам бояться? Может, эти законы вам не по душе, но они ведут к духовным целям. Редкий человек пойдет к Богу добровольно, большинству нужна палка. Но существование без Бога все равно несравнимо хуже, чем жестокость шариата. Стоит только умереть, и все сразу встанет на свои места, ибо сказал Всемогущий по поводу грешников в аду: «И всякий раз, когда их кожа обгорит, Мы заменим ее другою кожей, чтобы дать вкусить им наказание сполна». Многие великие люди Запада нашли в себе силы отказаться от прежних заблуждений и принять ислам. Французский философ Рене Генон или Кассиус Клей, более известный под именем Мохаммед Али… Ваш русский мистик Георгий Гурджиев изучал суфизм на Ближнем Востоке и в Персии, а русская женщина Валерия Порохофф создала такой перевод священного Корана, который одобрили все наши улемы. Я лично встречался с миссис Порохофф и могу подтвердить: она по праву носит дарованный ей титул иман…
…Грузовик, в который мы пересели, оказался старым и раздолбанным. С трудом выбирался из песчаной трясины, задыхался, карабкаясь в горку. Я размышлял над словами Томаса. В чем-то он был, наверное, прав. О вероятной долларовой катастрофе пишут все экономические журналы, и не первый год. Эта вещь очень реальна. Она может произойти со дня на день. И американцы действительно хотят править миром, факт. После развала Союза у них не осталось конкурентов. Они навязывают свои правила игры. И я не думаю, что это хорошо. В любой момент может подняться в воздух эскадрилья и нанести удар туда, куда укажет анкл Сэм. Легко. Сколько раз по ти-ви сообщалось, что ракеты по ошибке поражали бомбоубежища, больницы, падали в жилые кварталы… За это никто не понес ответственности, никого не разжаловали, не судили. Почему? Почему на Россию, которая воюет с чеченскими боевиками, давит весь мир, а президент Соединенных Штатов никогда ни в чем не виновен? Хотя после 11 сентября они имели полное право сбросить на Афганистан и Абу Абдаллу, который там прячется, ядерную бомбу…
И все-таки в его рассуждениях скрывался подвох. Неуловимый, но отчетливый. Всю эту иезуитскую логику можно было разрушить одним щелчком. Одним убийственно точным аргументом. Но каким? Я не знал. Для того чтобы спорить с Томасом, нужно было знать Истину. Действительно знать ее. Как все обстоит на самом деле. И выложить ему эту Истину, прихлопнуть ею, как кровожадного комара. Но как это сделать? Как докопаться до сути? Я вдруг почувствовал, что от знания мною окончательной Истины бытия сейчас зависит очень многое. И в первую очередь моя собственная жизнь. Жизни моих близких. Ведь с ними бесполезно, бессмысленно воевать. У них есть Аллах и шариат, это сильнее ракет и бомб. Вопрос лишь в том, действительно ли Бог таков, каким они его считают. И таковы ли мы, какими нас изображает Томас. Где, где зарыты эти чертовы ответы? Не знаю, не знаю, не знаю!!
— Что сейчас творится в стране? — спросил я, чтобы хоть как-нибудь сменить тему.
— Юсуф Курбан предал нас, — ответил, дымя сигаретой, Томас. — Мы помогли ему стать президентом, а он нас предал как последняя грязная собака.
Расскажите подробнее, — попросил я.
— Когда отряды шейха Халида захватили столицу и Юсуф был объявлен президентом страны, он заявил, что станет посредником между муджахидами и янки, окружившими посольство. Американцы хотели вывезти святого муллу Омара и судить его. Пока они там разбирались, что к чему, генерал Абделькадер Дустум взял город в кольцо. Наших сил было еще недостаточно. И янки были на его стороне. Шейх Халид положил в том бою всех своих людей и сам принял смерть как герой. Юсуф испугался, понял, что ему конец. И сдался американцам. Проник на территорию посольства и остался там. Он сделал все, чтобы муджахиды не взяли посольство штурмом, тянул время… Потом генерал Дустум вошел в столицу и объявил президентом самого себя. А Юсуфа янки всучили ему как премьер-министра. Все, все сговорились между собой…
— Что же случилось с муллой Омаром?
— Аллах даровал ему мученический венец. Сейчас он в Нью-Йорке, в тюремной камере. Его судят кафиры. И приговорят скорее всего к пожизненному заключению. Но мы отомстим. Абделькадер Дустум будет повешен, а предатель Юсуф Курбан — четвертован.
Это было произнесено с такой интонацией, что я поверил: так и случится. И еще возникло предчувствие: мне суждено все это увидеть. Своими глазами.
— Аллах уже обрушил свои кары на Юсуфа, — продолжал говорить Томас, выкручивая руль. — Его жену нашли позавчера в ее квартире мертвой. Кто-то с благословения Аллаха перерезал ей глотку. А дочь, говорят, исчезла. Скотленд-Ярд разыскивает ее вторую неделю. Так что и ему не избежать расплаты.
Интересно, мелькнула мысль, а что, если этот человек узнает, в каких отношениях с семейством Курбан состою я? Хотя я и не состою с ними в каких-либо отношениях…
До самого вечера ехали молча: похоже, первая фаза моей идеологической обработки подошла к концу. Вечереет здесь быстро, но в пустыне — совсем по-другому. Солнце соскользнуло к горизонту незаметно. Огромный кроваво-красный шар словно рана в живом теле. Косые лучи легли среди барханов, и они заискрились тусклым червонным золотом. Казалось, что пустыню накрыли огромным куском тонко вытканной парчи, так богато она смотрелась на закате. С другой, противоположной закату стороны неба набегали лиловые тени. Заползали, змеясъ, в ложбины, прятались в основании барханов. Топили, растворяли в себе золото. Казалось, мы опускаемся в глубокую темную воду. Что субстанция, из которой сделано небо, остывая, стекает в горячий песок. Стало ощутимо прохладно, свежо. Наконец солнце, коснувшись линии горизонта, взорвалось на полмира алым всплеском затухающих протуберанцев. Закат был колоссальным, как будто я присутствовал при рождении или смерти звезды, а еще точнее — при сотворении мира. Грандиозное зрелище: великанское светило погружается, раскаленное, в топкую лиловую пучину. В царство тьмы. Тает с неслышным шипением, и из его лопнувших артерий хлещут в небо пылающие сгустки. Оплывает, растворяется багряница, и из-за барханов в полный рост величественно встает ночь. Все это вершится у тебя на глазах. Мир, Вселенная оживает, приходит в движение. Становишься свидетелем великих событий, благоговеешь перед мощью космических сил. Перед их очевидным, явленным присутствием. Просто не можешь отрицать Бога, стоя в этой пустыне, наблюдая этот закат. Бог скрывается где-то рядом. На расстоянии протянутой руки велит окончиться дню и наступить ночи. Прячется за сценой, как режиссер. Тебя от него отделяет всего лишь линия горизонта. И ни во что не нужно верить. Достаточно просто смотреть.
Очень скоро сделалось совершенно темно. Луна еще не взошла, а звезды, лучившиеся мощно на крутом небосклоне, не освещали дороги. Томас, включив фары, гнал машину среди барханов, повинуясь, видимо, своей интуиции. Да и дороги почти все время не было. Лишь под конец мы выкарабкались на нечто твердое, утрамбованное. Погнали быстрее, увереннее, легче. Спустя четверть часа я увидел огни палаточного городка. Томас притормозил. Из-за бархана бесшумно вынырнули несколько человек с автоматами. Он выпрыгнул из машины к ним, бросил несколько слов, и нас пропустили. Подъехав поближе, я увидел и саму базу: дюжина простых армейских палаток, и одна покрупнее, шатром — в центре. Миновали еще два поста: люди-тени в черном с ног до головы, беззвучные, подкрадываются как кошки. Может, они и не в черное были одеты, в темноте не разглядеть. Наконец добрались и до лагеря. Там еще не спали: люди копошились около палаток, жгли невысокие костерки, приглушенно болтали. Звучала вдалеке музыка. Появился, видимо, командир: что-то коротко объяснил Томасу, велел идти за ним. Жилище для нас было приготовлено заранее. Заползли под брезент, зажгли фонарик. Наскоро попив воды, я забрался в спальный мешок и отключился. Слишком устал за день.