Последний самурай
Шрифт:
На книжной полке я увидел 10 книг автора той журнальной статьи, которую показывала мне Сибилла. Я подошел и взял одну. Она была подписана. Я спросил:
Они что, все у вас подписаны?
Он ответил:
Я большой его поклонник.
А потом добавил:
Думаю, он один из величайших англоязычных писателей нашего столетия.
Я едва сдержался, чтобы не расхохотаться. И сказал:
Моя мама говорит, что я смогу оценить его по достоинству, когда стану старше.
Он спросил:
А какие еще книги тебе нравятся?
Я едва сдержался, чтобы не переспросить:
И сказал:
Вы имеете в виду на английском?
Он сказал:
Да все равно на каком.
Я сказал:
Мне нравится «Кон-Тики».
Он сказал:
Что ж, это по крайней мере честно.
Я сказал:
И еще мне понравилась «Амундсен и Скотт», и еще — «Копи царя Соломона», и еще понравились все романы Дюма, и «Собака Баскервилей», и «Имя Розы», вот только трудновато было читать на итальянском.
Я сказал:
И еще мне очень нравится Мэлори. И нравится «Одиссея». «Илиаду» я читал довольно давно, но был тогда, наверное, еще слишком мал, чтобы по-настоящему оценить это произведение. А сейчас читаю «Сагу о Ньяле». И любимое мое место — это там, где они заходят в разные жилища, и просят помощи, и Скарп-Хедин всех оскорбляет.
Он вытаращил глаза и разинул рот. А потом добродушно заметил: Не думаю, что я читал ее.
Я спросил: Тогда, может, хотите прочесть ее в переводе издательства «Пенгвин»? Она у меня с собой.
Он сказал: Конечно.
Я открыл рюкзак и достал перевод Магнуса Магнуссона. Исландский словарь стоил около 140 фунтов, и я сказал Сибилле, что мы не можем его себе позволить.
Я открыл перевод на той странице, где остановился. И сказал: Вот, прочтите пару страниц. И протянул ему книжку.
Он читал, перелистывая страницы и слегка прищелкивая языком. А потом вернул книгу мне.
Ты прав, это полный атас, сказал он. Надо бы заказать себе копию. Спасибо.
Я сказал: Перевод не слишком удачный, не отражает всех тонкостей исландского оригинала. Вы только представьте себе викинга, древнего воина, говорящего кому-то: «Не вмешивайтесь в беседу». По-исландски это звучит vil ek n'u bidja pik, Skarphedinn! at p'u l'etir ekki til p'in taka um m'al v'art. Хотя, конечно, спектр значений исландских слов не вполне соответствует спектру значений слов англосаксонского происхождения. Что вполне естественно, поскольку латынь оказала огромное влияние на формирование последнего.
Он спросил: Ты знаешь исландский?
Я сказал: Да нет, только начал учить. Поэтому-то мне и нужна книга Магнуссона.
Он сказал: А ты случайно не врешь?
Я сказал: Конечно, работать со словарем было бы куда как проще.
Он спросил: Так почему бы тебе не пользоваться словарем?
Я сказал: Он стоит 140 фунтов.
Он присвистнул: 140 фунтов!
Я сказал: Что вполне объяснимо, поскольку спрос на него небольшой. Исландский изучают в университете, да и то всего несколько человек. И если хочешь раздобыть какую-нибудь книжку на исландском, приходится заказывать ее в Исландии. Так что кто будет покупать этот словарь? Если бы у нас в стране возник широкий интерес к исландскому, то цена, возможно, и упала бы. Или же библиотеки могли заказать по экземпляру. Но люди редко проявляют интерес к тому, о чем никогда не слышали и ничего не знают.
Он спросил: Тогда почему у тебя вдруг возник этот интерес?
Я сказал: Просто довелось прочесть кое-что в переводе, давно, несколько лет назад. А потом добавил: Любопытный момент: согласно классической статье Хейнсворта о Гомере, любой эпический цикл должен быть отмечен особым богатством языка и широтой тематики, & однако же, в исландских сагах нас прельщает прежде всего простота и строгость повествования. Вы, конечно, можете возразить на это: «Да, но тогда получается, что Шёнберг ошибался, называя японское письмо примитивным и поверхностным. Почему же он ошибался?»
Он снова одарил меня слегка насмешливым и удивленным взглядом. И сказал:
Вот теперь я верю, что ты читал мою книгу.
Я растерялся и не знал, что ответить.
А потом сказал:
Я прочел все ваши книжки.
И он сказал: Спасибо.
А потом добавил: Нет, правда, я тебе искренне благодарен. Было страшно приятно услышать это.
Я подумал: Нет, я просто этого не вынесу.
А потом подумал: да в чем дело? Ведь я могу уйти отсюда в любой момент. Взять и просто выйти из комнаты. Мне хотелось уйти, но хотелось и остаться. И намекнуть. К примеру, упомянуть Розеттский камень и посмотреть на его реакцию. Вдруг он вспомнит?.. Но я промолчал. И думал, что же еще сказать?
А потом вдруг увидел на книжной полке «Александрию времен Птолемея» Фрэзера. И воскликнул фальшиво:
О, так у вас есть «Александрия времен Птолемея»!
Он сказал:
Не следовало бы покупать, но просто не мог удержаться.
Я не стал спрашивать, кто рассказал ему об этой книге. Ведь наверняка кто-то должен был сказать ему, какой это замечательный научный труд и что ни один интеллигентный дом не может без него обойтись.
Я сказал:
О, это совершенно потрясающая книга.
Он заметил:
Да, наверное, но только мне она не слишком пригодилась. А известно ли тебе, что была такая древнегреческая трагедия о Боге и Моисее? Там она есть, но на греческом.
Я спросил:
Хотите, чтобы я прочел вам ее?
Он протянул:
О-о-о...
А потом добавил:
А почему бы, собственно, и нет?
Я взял с полки том II и начал читать с того места, где Бог говорит: «Протяни свою длань», причем все написано ямбом, и по мере чтения переводил. А потом поднял на него глаза и увидел, что он одновременно изумлен и скучает.
Я сказал:
Ну, надеюсь, вам ясна общая тенденция.
Он спросил: Сколько тебе лет?
Я ответил, что одиннадцать. И еще сказал, что в прочитанном мной отрывке не было ничего сложного. И что любой изучавший греческий на протяжении нескольких месяцев вполне может прочитать, а лично я владею греческим вот уже несколько лет.
Он пробормотал: Бог ты мой!..
Я сказал, что в этом нет ничего особенного и что Дж С. Милл начал учить греческий в возрасте трех лет.
Он спросил: А сколько было тебе?