Последний самурай
Шрифт:
В этом был весь Шегети. Когда мне было шесть, его арестовали в Бирме за то, что он выдавал себя за сотрудника Организации Объединенных Наций. А когда мне исполнилось семь, он был арестован в Бразилии — за то, что выдавал себя за атташе по внешнеэкономическим связям при американском посольстве. Потом он назначил себя директором отделения Всемирного банка в Уганде, а затем -послом Бутана в Мозамбике. Он спас от смерти и пыток немало людей, проникал по подложным документам в самые недоступные психиатрические больницы.
Но вовсе не этим зарабатывал на жизнь.
Еще ребенком родители научили Шегети играть
Они останавливались в роскошных отелях, когда могли это себе позволить. Но часто они не могли этого себе позволить. При вселении в номер они требовали, чтобы им установили огромный рояль, чтобы мать могла играть Брамса, когда не играла в рулетку. Они заказывали в номер самые изысканные блюда и напитки. Иногда Мустафа не видел родителей на протяжении нескольких дней кряду; иногда они не выходили на улицу неделями — ночи напролет просиживали за игрой, которая составляла весь смысл их жизни.
Его мать носила туалеты от ведущих модельеров. И вот однажды она проиграла все свои драгоценности, а потом — и наряды. Мужчин в казино пускали только в смокингах, а женщин — в вечерних платьях. И уж никак не пустили бы в брюках. И вот она нацепила черный галстук-бабочку мужа. Денег на искусственную бороду у нее не было, а потому она отрезала волосы и приклеила несколько прядей над верхней губой. После чего отправилась в казино с деньгами, вырученными от продажи драгоценностей и платьев. И пропадала там целых два дня.
И вот наконец она появилась в номере. Вид у нее был ужасный. Усы отклеились и свисали клочьями, на голове как перья торчали неровно остриженные волосы. Денег у них не было, и потому вот уже две недели они не пускали в номер горничную прибрать и питались остатками шоколадных конфет и хлебными палочками.
Так ты проиграла? спросил муж, и маленький Мустафа тоже подумал, что мать его все проиграла.
Я проиграла, ответила она. Подошла к зеркалу и начала отдирать усы.
Я все проигрывала, проигрывала и проигрывала. А потом вдруг выиграла.
И она принялась извлекать из карманов пачки банкнот и швырять их на туалетный столик. Num'ero vingt-huit, сказала она, il ne m’a pas tout `a fait oubli'ee. На кровати высились целые горы 500-франковых банкнот.
А теперь я должна лечь спать, сказала она. Все равно нечего надеть.
Я подумал: Дело не просто в деньгах.
Я подумал: Еще успею продать сердце, как-нибудь в следующий раз.
Я подумал: Прямо не терпится увидеть, какое будет у него выражение лица!
Слово «депортация» звучит довольно грозно, но Шегети подвергался ей столько раз, что, по-моему, это ничуть не должно было мешать его обычной деятельности. Я знал, что он частенько играет в бридж в клубе «Портленд», а потому сошел на Бейкер-стрит и направился прямехонько к библиотеке у Марилебон посмотреть в справочнике, где находится этот клуб «Портленд». Всегда следует надеяться на лучшее, а потому я первым делом пролистал справочник личных телефонов и адресов. Впрочем, наивно было бы предполагать, что человек, избегающий звонков от глав различных государств и служб, горящих желанием вывести его на чистую воду, человек, выдававший себя за официального представителя Бутана, Америки, Франции, Германии, Дании и вот теперь Бельгии, уже не говоря о таких организациях, как Всемирный банк, ООН и прочих, стал бы оставлять свои координаты. Клуб «Портленд» находился по адресу: Хаф-Мун-стрит, дом 42.
Я снова спустился в метро, доехал до «Грин-Парк» и пешком дошел до Хаф-Мун-стрит. Было около половины второго. Я уселся на обочине тротуара, прямо напротив клуба «Портленд», и стал читать «Физику твердого тела» Х. М. Розенберга.
Я подумал: Кто знает, ЧТО может случиться?
Шегети был не только хроническим дипломатом и картежником. У него были десятки, сотни, тысячи любовных связей — сколько именно, зависело от источника информации, которым вы пользуетесь. Проследить за дальнейшей судьбой всех своих любовниц он, разумеется, не мог. И наверняка понимал, что где-то на стороне у него может быть сын. Он вполне может признать меня своим сыном! Возможно, я сумею убедительно пересказать ему историю с приклеенными усами и доказать, что случилась она с моей родной бабушкой.
Люди входили и выходили из клуба «Портленд», но ни один из них не походил на Шегети. Около 4.00 к подъезду подкатило такси, из машины вышел мужчина в белом костюме. Это был Шегети.
Прошло еще часов шесть. Я просто умирал с голоду. Силой воли заставлял себя читать «Физику твердого тела» Х. М. Розенберга. Старался не думать о еде.
Примерно в 11.00 в дверях показался Шегети. Он был не один, с каким-то мужчиной. Тот, другой мужчина говорил ему: Знаешь, я только что подумал, что если бы пошел королем, то раскрылись бы бубны.
Бубны?
Это единственная масть, которая не была ими объявлена.
Не было у них этой масти, со вздохом ответил Шегети. Даже думать противно, но, похоже, дух приключений давно угас во всех этих современных играх. Впрочем, когда человек надеется на лучшее, разве возможно осуждать обычного игрока за нежелание раскрыть масть? Уже не говоря о малодушии и трусости его партнеров. Боишься ступить в неизведанные воды, не лезь играть! Мы живем в век полного вырождения.
В прошлый раз ты сам говорил, что мне надо было пойти королем.
Разве? Тогда беру свои слова обратно. Ты определенно должен ходить королем всякий раз, когда предоставляется такая возможность. Нечего сомневаться, когда на руках у тебя король! И если даже кто-то удивится, ты всегда можешь сказать, что пошел королем с моего ведома, это и есть квинтэссенция честной игры. Впрочем, будет об этом. Вот и мое такси.
И он сел в такси и уехал.
Куда он мог уехать, я понятия не имел.
Мужчина остался стоять на тротуаре. Я подбежал к нему и задыхаясь пробормотал:
Извините, ради Бога! Но я должен был доставить срочное послание мистеру Шегети, и вот видите — упустил его. Вы, случайно, не знаете, куда он направился?
Понятия не имею. В «Каприс» он вряд ли пойдет, можно попробовать поискать его в «Кваглинос». Ты играешь в бридж?
Нет. А где находится «Кваглинос»?
О Господи Боже!.. Не станешь же ты... Послушай, настроение у него сейчас отвратительное. И если он договорился встретиться там с кем-то, то вряд ли будет в восторге, если ему помешают. Почему ты не оставил записку в клубе?