Последний шанс палача
Шрифт:
— Фамилия, имя, отчество?
— Я уже говорил вчера. У вас там не записано?
— Ведите себя спокойней, Глеб Семенович. Вчера с вас взяли только объяснение, а сегодня вы допрашиваетесь по уголовному делу. Пока — в качестве свидетеля, но учитывая, что вы изначально не хотите сотрудничать…
— Я хочу сотрудничать. Я не хочу, чтоб из меня крайнего делали только потому, что я там оказался!
— Считаете, что этого мало? — Следователь глядит с искренним удивлением, потом начинает загибать пальцы: — На месте происшествия оказались — это раз. Отпечатки на стаканах — два. Пороховой нагар на правой ладони, патроны к пистолету ТТ в кармане. А гражданин Холминов, между прочим, убит именно из ТТ. У вас ведь в последнее время были очень натянутые отношения, а прежде он у вас жену увел. Как видите, прямых доказательств вашей вины пока нет, зато есть множество косвенных. Их количество может перерасти в качество, Глеб Семенович. Запросто может убедить и судью и присяжных, если захотите именно такого суда. Мотив преступления у вас есть, цель — тоже есть, только с объективной стороной пока неувязочки. Но мы этот пистолет найдем, не сомневайтесь…
Тишина, духота, вонь, тусклый свет. Одиночество. Сколько могут держать в ИВС? Сорок восемь часов, кажись? Потом продавят санкцию на «стражу», автозак доставит в какую-нибудь «Матросскую Тишину», и одиночество сменится веселой камерой человек на сорок. Сломаться не должен, не слабак, но шибко уж привык к красивой жизни. Не хочется падать! Адвокат полон оптимизма, обещает ограничиться подпиской о невыезде, но дальнейшую перспективу оценивает по-еврейски осторожно. Слишком много мелочей, которые можно толковать так и сяк!
Шаги за дверью, лязг замка.
— Задержанный, на выход!
Сегодня их двое — «Чапай» и еще один, невыразительный, без особых примет.
— А что, ночами можно допрашивать?
— А это и не допрос, — усмехается «Чапай» в роскошные усы. — Так, поговорим за жизнь, если она тебе еще нужна.
— Грозите?
— Да боже упаси! Мы люди простые, житейские, хотим, чтобы всем было хорошо. Тебя вот от зоны спасаем.
— Это как?
— А запросто. Следователь тебе нагонит всякой жути, но без орудия убийства ему придется бамбук курить. Без «тэтэшника» с твоими, мил-человек, отпечатками. Как ты уже понял, пистолет у нас, и всплывать ему в деле совсем не обязательно.
— Я не мент, но криминалистикой интересуюсь… — Слова лезут из горла тяжело, будто гортань песком присыпана. Пистолет, Борька… заехать, что ли, ногой в ближайшую рожу?! А смысл? — …Так вот, вещдоки должны с места преступления изыматься под протокол, с понятыми всякими там. А это теперь просто оружие, за которое я когда-то ухватился.
— Гляди, Гера, клиент грамотный! — скалит зубы «Чапай». — Клиент прочитал УПК и решил поучить жизни двух старых оперов! Не учел только одну мелочь под названием «человеческий фактор»!
— Честных людей не учел! — кивает Гера с энтузиазмом, даже привстает. — Хороших, законопослушных граждан!
— Или даже НЕ граждан! Дворника-таджика, например! Чистил он себе снежок на буржуйской улице, а тут из буржуйского особняка выбегает человек с пистолетом. Прячет, негодяй, кровавое оружие… ну, допустим, в дупло ближайшего дерева. Таджик со страху заныкался, а вот завтра мужская гордость в нем победит, и явится наш дворник с заявлением в милицию. Ствол, естественно, найдут именно в том дупле, а свидетель уверенно опознает подлого убийцу. Как тебе такой расклад, мил-человек?
— Ну, я тоже не в лесу рос, — усмехается Глеб с видимой беззаботностью. — И знакомых у меня тут полно в самых разных сферах. Свидетеля вашего возьмут в оборот, он расскажет правду, и вам кирдык. Нижний Тагил или Иркутск… где там еще зоны для «оборотней»?
— Опять чую неуважение, — огорчается «Чапай» уже всерьез. — Клиент думает, что два поганых мента решили заняться самодеятельностью и цапнули слишком большой кусок. Не понимает клиент, что ментам такие куски не нужны, им бы чего попроще. Мы в команде работаем, ясно? Ты ж сам рос при Советах и знаешь, что коллектив всегда сильнее одиночки! Вон Ходорковский на что был крут, а где он теперь?
— Ну, у него и кровники нашлись покруче вас. Чего хотите-то?
— Во-о, уже деловой разговор! — констатирует «Чапай» с облегчением. — Гляди сюда, для начала, чтоб впустую не молотить воздух.
На тетрадном листе шариковой ручкой нарисованы десятка два прямоугольников и кругов, связанных стрелками. Схема бизнеса — ЧОПы, входящие в холдинг, банки, связи, прочее всякое.
— Понимаешь, есть люди, мечтающие все это забрать, причем без последствий. В смысле — чтобы вы с партнером ОБА куда-нибудь исчезли. Желательно метра на два под землю. Не понимают, дурики, что после таких исчезновений родится слишком много вопросов! Как им потом продавать такой бизнес, если от него конкретно воняет? Если только бандюкам по дешевке, но это ж совсем мимо кассы!
— Лучше убедить, чтоб я сам отдал, — кивает Глеб. — Чтоб не суетился, расслабился, и все бы получили удовольствие. Да только хрен вам, граждане, вместе с теми людьми!
— А ты не торопись плевать в колодец. Бизнес ты уже потерял, главное, самому выжить.
— Опять пугаете?
— Утомительно с тобой, — морщится «Чапай», демонстративно смотрит на часы. — На дворе, между прочим, поздняя ночь, времени у нас мало, а у тебя еще меньше. Ровно сутки. Потом следователь должен решать с мерой пресечения, а выпустить тебя просто так мы уже не можем, сам понимаешь. Или завтра подписываешь документы, или ПОСЛЕзавтра честный таджик сообщает про пистолет. Перевезут тебя на тюрьму, а там ведь люди разные. До суда можешь и не дожить. Бизнес в любом случае останется твоему заму, и все будет на мази, только чуть посложнее. Осознаешь?
— Занятно. То есть все-таки Кирюша?
— Это уже не важно. Через неделю хозяева сменятся, ты для них будешь неопасен, потому убивать тебя нет смысла. Возьмешь на пропитание энную сумму, и живи себе дальше.
— Вот спасибо за щедрость! — Иронический тон Глебу дается плохо, совсем эмоций не осталось. — Я, как товарищ Сухов, предпочитаю помучиться. Если вы не против. В тюрьме тоже люди живут, и вообще…
— Ну и дурак, — пожимает «Чапай» плечами. — Это ты сейчас показываешь характер, а потом все пройдет. Ты ж не сиделец, тебе свежий воздух нужен, как степному волку. Таким, как ты, на зоне страшнее всего сама неволя. День побудешь крутым, ну месяц, только ведь таких месяцев тебе больше сотни предстоит. Откинешься в пятьдесят, весь больной, беззубый, с туберкулезом — и куда потом? Бомжам на помойке рассказывать про подвиги?!
— Умеете вы, менты, жути нагнать, только я все равно обожду. Время покажет.
День, камера, пустые нары. Чудеса! Специально номер люкс ему обеспечили, чтобы лишнего не трепанул? Чтоб мариновался в собственном соку, изводил сам себя? Перебьются — он не трепетная институтка, и нервы пока в порядке.
Другое плохо — налаженные связи стали вдруг сбоить! Адвокат зарулил с утра, как ожившая маска скорби: все делаем, Глеб Семенович, с милицией и Следственным комитетом работаем, только знаете… не хотят они помогать! То есть не совсем не хотят, поймите меня правильно, но от встреч увиливают! И по телефону не отвечают! А тот депутат, ну, вы его помните, прямо сказал, что в семейные разборки не лезет, потому что не желает пачкаться в грязи! Нет, ну вы подумайте, какой чистюля!