Последний шанс палача
Шрифт:
— Я понял, Самуил Моисеевич, — кивнул Глеб, прерывая словесную реку. — Есть у вас с собой телефон?
Трубка у адвоката, разумеется, нашлась — запасная, специально для клиентов. Звонить из ИВС вроде запрещено, только Глебу никто мешать не стал. Нарочно дали задействовать все связи, чтобы потом без иллюзий.
— Да, фигня какая-то. Кто ж их так напугал?!
— Я предполагаю иные рычаги воздействия. В любом случае я на вашей стороне, и пусть они предъявят свои доказательства, посмотрим!
Вечер, камера, одиночество. Запах хлорки въелся в кожу намертво, никакими гелями потом не отмоешь. Если будет еще где отмывать! Мир за окном хмурится сквозь решетку низким серым небом, дальше лежит огромный город, испражняющийся миллионами выхлопных труб. Небо в ответ орошает город сырым снегом, улицы переполнены раскисшей грязью, злобой, простудой. Всем на всех плевать! Город сожрал Глеба Воропаева, отрыгнув непереваренные куски, — осталось смыть их в канализацию под названием ФСИН. Там, в трубах и коллекторах бывший студент-солдат-бизнесмен сольется с массой других «бывших», а выплеснется грязный поток где-нибудь совсем далеко. Среди сопок, тайги, в суровых и красивых пейзажах. За «колючкой» и заборами. Бесконечно далеко от злого города, с которым ничто больше не связывает.
…Сон пришел вкрадчиво, на самом пике озлобления, перемешанного с усталостью. Нары и стены превратились в туман, красивый и совсем сухой на ощупь, как бывает в детских снах. Проглянули из белоснежной ваты стройные сосны, поднялся до неба скальный хребет, зашумела внизу река. Подпрыгни — взлетишь выше скал и сосен, в синюю голубизну, нырни — достанешь разноцветные камни на дне. Легкость, тепло, беззаботное счастье…
Он проснулся с улыбкой — обоняние еще держало запахи другого мира, пряный настой хвои и свежести. Солнце еще светило по-летнему, пробивая навылет серую хмарь, тонны серого камня, серую «шубу» на стенах камеры, серые мысли.
— А идите-ка вы все! — сказал Глеб весело. — Я вас еще переживу, уроды!
Все вдруг сделалось четким и ясным, будто на цифровом фото. Вспомнил дядю Сашу, дом из бревен, сугробы дальнего Подмосковья, а мысли неслись уже совсем далеко, к тайге и сопкам. К суровым и диким пейзажам без всякой «колючки». Где он видел эту радужную сказку, в журнале, в кино? Да не важно! Сорок два года — вполне подходящий срок, чтобы снова начать жизнь заново, в который уже раз!
— Однако тенденция, — пробормотал Глеб, переворачиваясь на другой бок.
Больше в эту ночь ему ничего не снилось.
Глава 2 Мастер и богиня
Лето 2010 года
… — Вот, примерно так все и было, — завершил Глеб долгую историю. — Захотелось начать с нуля и больше не ошибаться. Самое интересное — я ведь нашел это все по полной программе! И природу, и благодать!
— Ну, выглядел ты не очень, извини! Я тебя вообще приняла за алкаша на подсобных работах. Весь такой щетинистый, и мешки под глазами…
— Вот лица попрошу не касаться! Вольный был мужик и вполне счастливый! Еще сто лет бы прожил, если б не кое-кто в пикантной маечке!
Узкая комната, бумажные обои, древняя мебель. Нормальный номер нормальной московской гостиницы из серии «есть ли жизнь за МКАДом?». Ничем не лучше аналогичных апартаментов в столице Сибири, а во многом и проигрывает откровенно. Окно выходит на рощи и пустыри, ветерок вместо свежести приносит едкую вонь. Торфяники горят в Подмосковье! Жаркое лето прошло по стране не хуже катка — сплошные засухи да пожары.
— Вообще, ты не похож на человека, способного отдать свое. — Голос Дины прозвучал ровно, на низкой сексуальной ноте. — Как у них вышло?
— Расслабился. Решил, что крутой перец и везде у меня подвязки. Забыл главное правило русского бизнеса: не расслабляйся, а то трахнут!
Двуспальная кровать застелена аккуратно, по-женски, стол завален «сухим пайком». Холодильник тут тоже есть, но хреновенький — сохранности продуктам не добавляет.
— Есть хочешь?
— Не-а, — поморщилась Дина, перекатившись на спину, так что стали видны тени под глазами. — У меня теперь с аппетитом вообще не очень.
— Токсикоз? Слушай, а почему ты себя подлечить не можешь? У тебя ж там таланты были, суперспособности. Сейчас еще этот… огонь из себя достаешь.
— Ну, ты вспомнил. — Ее улыбка стала грустной. — Дела давно минувших дней! Этим нельзя торговать, Глеб. Пока делала от души — был результат, а потом оно стало просто бизнесом. А может, вообще придумала себе красивую сказку, чтоб не страшно было срываться в Москву… ладно, не вгоняй меня в грусть. Для нашей договоренности это не важно, и я тебе обязательно заплачу, не думай! Лишь бы счет был не заблокирован!
— Он знает про этот счет?
— Трудно сказать. Мне иногда кажется, что он ВСЕ знает, даже страшно.
— Ну, ты уж не преувеличивай. После Новосиба мы вроде следов не оставляем.
…Они и впрямь старались быть невидимыми — вторую неделю уже. С тех самых пор, как сползла Дина по мраморной стенке Новосибирского метрополитена, а потом исповедалась своему спасителю в гостиничном номере.
— Тебе правда хочется знать? — Голос Дины сделался в тот раз очень спокойным. — Информация ведь бывает разная, и не вся человеку нужна.
— Как говорил один мой знакомый… покойник: «Я слишком много знал!»
— Зря смеешься. В наше время самые серьезные тайны связаны с чужими деньгами, а тут еще и кровью пахнет…
Дальше была история, достойная Голливуда. Сеть религиозных общин, от Москвы до самых до окраин, весьма небедная. Лидер сети — харизматичный мужчина, вхожий в очень многие кабинеты. Своя идея, своя литература, пикантный запашок «посвященности», ласкающий ноздри зрелых дам и юных дурочек. Небедных, опять же.