Последний шанс
Шрифт:
— Погода — вполне, — согласился Строкун. — Двадцать девятое апреля, а на дворе уже раннее лето. Я бы на ее месте тоже не стал дожидаться середины мая. Но вот что, Виктор Васильевич, этот друг дома в былые времена не садился за руль бежевого «жигуленка» с номерным знаком СЛГ 18—17?
— Как не садился, у него доверенность на управление этой машиной! Доцент генераловской кафедры Тюльпанов. Только ездит-то он, не в пример Екатерине Ильиничне, строго по правилам. Образцово-показательный водитель. На булавочку бы такого, в формалин и в кунсткамеру!
— Что это вы, Виктор Васильевич, катите бочку на молодого ученого? — удивился Строкун. — Образцово-показательный
— Академиков уважаю, — пробурчал полковник Смородин.
— На свидание к Екатерине Ильиничне отправился Орач, — сообщил Строкун. — Где-то уже на подъезде.
— Не завидую. Мой гаишник успел задать ей несколько... неудачных вопросов. Взбеленилась.
Рация щелкнула, разговор прекратился.
«Жигули» бежевого цвета СЛГ 18—17. Пока это был всего лишь факт, требующий уточнения. Версия нуждается в проверке, а факт — лишь в уточнении. Достаточно побеседовать с хозяйкой на тему: как вы провели сегодня этот чудесный весенний день, хороши ли дороги?.. За зиму наплодилось колдобин и ям... Не зима, а сплошное наказание: то морозец прихватит, то теплынь верх возьмет. Дождь — снег, снег — дождь. Порвало асфальт. Ремонтировали наспех весною, по мокропогодью, вот и пошло все прахом. Словом, не выезжала ли, уважаемая Екатерина Ильинична, сегодня ваша машина? Кто сидел за рулем? А где вы были в это время? Потом, как бы невзначай, заглянуть в багажник. Заглянуть во что бы то ни стало, даже если уважаемой Екатерине Ильиничне эта процедура покажется неприятной, оскорбляющей ее самолюбие: «Обыск? У меня? А где санкция прокурора? Не по-зво-лю!!! Я буду жаловаться! Не имеете права!»
Все верно, Екатерина Ильинична, без санкции прокурора делать обыск никто не имеет права. Но разве это обыск? Так небольшой досмотр с вашего согласия. Желание убедиться, что в вашем багажнике не было, нет и не может быть ни квадратненькой сумки-корзинки из тяжелого брезента, ни железного ведра... А если «вещдоков» нет ни в багажнике, ни в вашем гараже, то это значит, что ни вы, ни ваш «жигуленок» не имеют отношения к данному «дорожно-транспортному происшествию» (назовем так условно ограбление мебельного магазина, зачем вас волновать, давать повод для праздных разговоров с друзьями и соседями, мол, знаете, ко мне приезжали из милиции...).
Иван Иванович по дороге к Генераловой заехал к себе в отдел. Для работника УГРО — уголовно-розыскной службы — повседневная форма одежды — гражданская. А он, готовясь к торжественному случаю — услышать приказ о присвоении очередного звания, — облачился в парадный мундир; надо было перед визитом к Екатерине Ильиничне переодеться в гражданское.
Его кабинетик тесноват. Сидят здесь двое: Орач и старший инспектор уголовного розыска майор Крутояров Олег Савельевич. Человек завистливый, как думал о нем Иван Иванович. По крайней мере, Крутояров был убежден, что замначем должен быть тот, кто раньше получил очередное звание, то есть он, Крутояров. Но Олег Савельевич был аккуратным исполнителем, и это мирило с ним Орача.
— С очередным званием, товарищ подполковник, — с кислинкой в голосе поздравил Крутояров Орача.
Что-то было холодное, неприятное в этих словах подчиненного. Зная, что Крутояров получил задание от Строкуна проверить версию по автомату, Иван Иванович скороговоркой поблагодарил его за поздравление и поспешил перевести разговор в деловое русло.
— С Краснодаром удалось связаться?
— Дозвонился, — доложил Крутояров, оживляясь. — Два года тому, в октябре, сняли охранницу, которая
Крутояров расстелил на столе приготовленную заранее карту Краснодарского края и, ткнув пальцем в голубую извилистую линию, с вдохновением проговорил:
— Автомат взяли на Кропоткинском мосту.
— А участковый откуда?
— Станица Кущевская. Тело сбросили в речушку Ею. Это было весной. Летом Ея местами пересыхает, а по весне буйствует.
Иван Иванович долго всматривался в карту, прикидывал на глазок расстояние от моста, где случилось одно ЧП, до речушки Еи, где погиб нерасторопный участковый.
— Километров сто пятьдесят...
— Один оперативный район, — согласился майор Крутояров.
— Где-то здесь у них было лежбище! На мост вышли — знали обстановку до мельчайших подробностей, даже то, что охранница глуховата на левое ухо: зашли с левой стороны и долбанули по левому виску.
Предположения острого на язык, любителя подначек и розыгрышей Крутоярова были интересны. Но по давней привычке затевать с автором версии спор, чтобы обкатать идею, выявить ее слабые и сильные стороны, Иван Иванович возразил:
— Просто она сидела в своей будочке так, что ближайший берег у нее был слева. Оттуда и подошли.
— Возможно, — согласился с Орачем Крутояров. — Но обстановку изучали досконально. Вот и с участковым...
— А что с участковым? — спросил Иван Иванович, думая, что дотошный розыскник, майор Крутояров, знает и детали гибели милиционера.
Нет, деталей тот не знал. Пожал сухонькими, почти мальчишескими плечами:
— Труп обнаружили, когда Ея начала мелеть. В степи... Подкараулили участкового... Я бы на месте краснодарцев присмотрелся к району, где такая сложная оперативная обстановка.
— Номера пропавшего оружия известны? — поинтересовался Иван Иванович.
— Автомата — по позапрошлогодней шифровке, а о пистолете вот свеженькие сведения... — Он протянул листок, на котором были записаны результаты его разговора с работниками Краснодарского розыска. — Но вряд ли эти номера сохранились на оружии. Спилили... Разве что экспертиза определит, что к чему.
— Вначале надо выйти на этих «оруженосцев».
Иван Иванович поймал себя на том, что крайне проблематичную версию по автомату (теперь еще и пистолет, который забрали у участкового) он воспринимает как нечто реальное. Может быть, в нем говорит внутренний голос розыскника? Этакая интуиция. Впрочем, идея по части автомата пришла в голову Евгению Павловичу.
— Доложите Строкуну о ваших успехах, — посоветовал Иван Иванович честолюбивому майору.
Улица Нижняя, 17. Генераловы... Пожалуй, это было одно из самых райских мест крупного промышленного города, — не улица, а уголок ботанического сада. Трассы, пересекавшие город с юга на север, от знаменитого завода, породившего Донецк, к железнодорожному вокзалу, к аэропорту, громыхавшие трамваями, троллейбусами и рычащими машинами, проходили выше. А на Нижней — тишь и благодать. Четверть века тому, нет, пожалуй, даже раньше, кто-то выхватил у поймы, расстелившейся вдоль балки, по которой сбегали талые и дождевые воды, пополняя каскад прудов, широкий участок и начал его осваивать.