Последний варяг
Шрифт:
Девушка впервые испытывала такое. Она не знала, как это её сердце может принадлежать обоим. Ольга никогда не считала себя ветреной, и за время, что прожила в отцовском тереме, ещё больше полюбила княжича Игоря. Мечтала о приближающейся свадьбе. Но этот юноша, что уже дважды спас её… И Ольга ждала возвращения двоих молодых мужчин, гадая, что её ждет, гадая, на счастье или на беду произошла та встреча на речном волоке.
Новость, которую принесли Свенельд и берсерк, ошеломила князя Олега. Он велел позвать Авося, долго и пристально разглядывал татуировку. Недоумевающий Авось пытался что-то рассказывать, но князь лишь оборвал его:
— Молчи!
И смутившийся юноша так и не понял, чего больше услышал в княжеском голосе: угрозы или нежности. А потом Олег велел ступать прочь. Авось ушёл в ещё большем недоумении, а князь долго смотрел ему вслед, а потом задумчиво произнёс:
— Что же за узор она сплела? Что его появление — коварство или помощь? Не постичь мне…
Словно невидящим взглядом князь обвёл своих верных гридней, и голос его стал ещё более глухим:
— Он такой же, как и я, но может обратиться ко тьме… — Князь вскинул голову, и глаза его заблестели. Теперь мучительные нотки прокрались в охрипший голос Олега. — И чёрный волк кружит вокруг моего дома. И этот топот!.. Не постичь мне…
Князь надолго замолчал, углубившись в тяжёлые раздумья. Когда он вновь поднял голову, хмурые складки покинули его лицо, а взгляд стал ясным.
— А что Игорь? — поинтересовался князь.
— Нем, как рыба, — ответил Свенельд. Губы его не растянулись в улыбке, однако в глазах плясал лукавый огонёк. — По крайней мере, до тех пор, пока Фарлаф не отменит своей угрозы.
— Как это? — не понял Олег.
Свенельд по-прежнему говорил с серьёзным выражением лица, а вот берсерк начал краснеть.
— А он сказал княжичу, что сдерёт с него шкуру живьём.
— Что? — изумился Олег.
— Угу. — Свенельд кивнул. — Если он раскроет рот без твоего разрешения.
Воцарилась пауза. Князь уставился на берсерка, обескураженно хлопая глазами.
— Фарлаф! Ну ты… — И князь лишь развёл руками.
— А как мне ещё было заставить замолчать сына Рюрика! — оправдываясь, пробурчал Фарлаф. Теперь он стал совсем красным.
— Вы оба… — начал князь и вдруг фыркнул. Хотел было продолжить разговор, подавился смешком, а потом все-таки не выдержал и откровенно расхохотался. Свенельд сдержанно улыбнулся, Фарлаф что-то промямлил. Но хохот князя становился всё громче и веселее, и вот к Олегу уже присоединились два его старых боевых товарища.
Чуть позже, отирая слёзы смеха, князь попросил:
— Занимайтесь с ним. Учите искусству меча, занимайтесь так, чтобы ни на что больше у него не оставалось сил. Чтоб мог только доползти до постели и завалиться спать как убитый.
Полная луна плыла над Киевом.
Авось проснулся. Только что его позвал кто-то, вырывая из плена тревожного сна. Авось не знал, чей это был голос. Но в нём словно смешались голоса всех, кого он когда-то любил. Зов был нежным и любящим, зов был мужественным и непреклонным. Но присутствовало в нём и что-то ещё… Гордый волчий вой, только теперь он звучал не леденящей сердце тоской, а радостью единения с этим лежащим у ног юноши миром.
Авось вышел во двор. Свежий летний ветерок, играя травами, принёс сюда дыхание леса. Авось замер, вслушиваясь…
Он услышал музыку. Тихую, почти за гранью восприятия, и удивительную, словно из неё родились все существующие в мире песни. О любви, трагедиях, славе, о самой прекрасной женщине, приходившей к нему во сне и навсегда околдовавшей его ароматом своих волос, о разлуках, которые заканчивались, и снова о любви. Той, что делает любые тревоги ненужными, потому что где-то в конце этой музыки юноше оставалось лишь сделать шаг и сказать своё «да», вечное «Да!», которое сможет прошептать его сердце сердцу этого пробуждающегося мира.
— Аво-ось! — дохнул лес. И ночь ожила. Его звал лес. Вот Авось услышал, как где-то, очень далеко от него, весело, словно здороваясь, зашелестели листья, посеребрённые луной. Зрение юноши словно прояснилось. Он увидел, как на дальнем озере, в самом сердце леса, выпрыгнули из воды играющие рыбы и как по поверхности озера побежали круги, переливаясь в лунных бликах. Где-то на охоту вышла куница и сейчас таилась в ветвях деревьев. Юноша улыбнулся, потому что его зрение побывало в логове лесной свиньи, где множество полосатых кабанчиков толкались у материнских сосков. Авось почувствовал, как в такой тишине распускаются ночные цветы, и услышал, как Ольга, вздохнув, перевернулась в своей постели.
Юноша уже давно шёл по направлению к лесу. Если б он захотел, он смог бы сейчас услышать голоса ночных разбойников, но они не интересовали его. Авось тихо засмеялся. Теперь и нюх его обострился. Он учуял, как волки выходят на ночную охоту. Он учуял терпкий страх оленихи и мощный прыжок сильного оленя с ветвистыми рогами, что встал на защиту любимой. Эта охота не удалась… Он слышал, как перешептывались травы и как множество ночных голосов, шорохов и тайных звуков сейчас сливались в Зове и снова становились песней леса.
Авось шёл по укромной тропинке, залитой луной, пока не оказался на открытой полянке, и здесь Зов уже звучал оглушительно. Вот впереди, среди деревьев, перед юношей мелькнула спина сильного и показавшегося в этот момент прекрасным волка, да так, что юноша смог различить каждый волосок, и всё внезапно стихло.
— Ты услышал Зов. — Перед Авосем стоял князь Олег.
Юноша заворожённо, словно боясь спугнуть что-то очень хрупкое, прошептал:
— Что это было? Что со мной?
— Ты услышал Зов, — теперь скорее утвердительно произнёс князь Олег. — Зов — это то, чем Боги, которых мы называем Асами, созвали весь этот мир. Из пустоты неподвижности покоя пребудет всё сущее.
Авось огляделся по сторонам, но необычное новое видение лишь усилилось.
— Ты волк? — с благоговением произнёс Авось. — Это был ты, — теперь уже почти без интонации вопроса сказал Авось. — Белый волк…
Олег мягко улыбнулся:
— Там, где звучит Зов, не существует границ. Пелена этого мира открыта. Волк лишь мой спутник. И я иногда становлюсь им.