Последний ворон
Шрифт:
Наглость этого человека была невероятной! В то же время он, словно танк, обладал непробиваемой мощью. И привычно пользовался ею.
– Итак? Прежде чем я смогу показать это в Претории, очень многое нужно обговорить.
Прябин недовольно фыркнул. Малан поглядел на него с веселым любопытством, потом на его лицо вернулось привычное высокомерное выражение.
– Больше не распоряжайся, как заблагорассудится, моими людьми, – надулся Прябин.
– Только с согласия твоего заместителя председателя.
– Все равно плохо, что убили одного из парней Обри, – упорствовал раскрасневшийся Прябин. Малан спокойно откинулся в грозившем развалиться под его весом кресле. Махровый банный халат открывал волосатую грудь. – Лескомбом можно было заняться в любое время. Даже если бы он и заговорил, это мало чем помогло бы Обри, учитывая, что тому уже известно. Грязно сработано.
– Итак, ты высказался, приятель. Теперь все? Обри не имеет большого значения – тебя зачаровали старые кубки и призы, вот и все. Слышал, ты не испытывал особого желания... – Снова усмешка в глазах, хотя лицо оставалось серьезным.
– Довольно! – рявкнул Прябин, стукнув кулаком по столу. Загремела посуда, маленькая серебряная перечница повалилась набок, точно битый шахматный король. – Моему новому плану не грозит стать объектом коварного любопытства Обри, особенно на первых стадиях операции! Если бы только вы с заместителем председателя, – а я не могу представить, чтобы вы хотя бы на минуту принимали в расчет такие мелочи, как деловые качества и элементарные правила поведения, – не выходили за рамки секретности и трезвого расчета... – Он откинулся на спинку стула, удовлетворенно отметив про себя блеснувший в глазах собеседника гнев и появившийся на щеках злой румянец.
– Хорошо, – после долгого молчания произнес Малан. – Хорошо, приятель, я приношу свои извинения. Я всего лишь невежественный бур, откуда мне знать все эти тонкости? А теперь не лучше ли заняться делами, с которыми ты ко мне пришел?
Подавив раздражение, вызванное издевательским тоном собеседника, Прябин спросил:
– Что тебе еще надо знать? – Избегая изучающего взгляда Малана, он взялся намазывать маслом еще один тост.
– Какая у тебя в этом дело поддержка? План броский, умно скроенный...
– Хочешь сказать, – пробормотал Прябин, жуя тост, – что он слишком рискованный, чтобы Центр его поддержал.
– Вот именно.
– Центр поддержал.
Малан пожал плечами.
– В нем много выдумки. Но ты, приятель, именно этим славишься, а? Чувствуется твой почерк. Если получится, все лавры достанутся тебе. – Прябин постарался не реагировать на эту лесть. – Если я предложу его Претории и... кое-кому еще, то они потребуют что-нибудь взамен. Договариваться я должен с тобой?
Прябин утвердительно кивнул.
– Да, со мной. Я бы подумал, что ты уже немало имеешь с этого.
– Слушай, сегодня я отправляюсь в Бомбей. Это означает алмазы. Ваши выбрасывают алмазы за бесценок на индийский рынок. А за ваши делишки будем отвечать мы в Южной Африке. – Его произношение – "Эфрике" – резало слух. – Масса алмазов, проходящих через Индию, но осталась незамеченной, и теперь думают на нас, тогда как это прожорливые московские деятели, сбывая излишки, выколачивают твердую валюту. Этому нужно положить конец. Наша договоренность действовала удовлетворительно. Нам или придется вернуться к первоначальным квотам для каждого рынка за пределами Европы, или все это дело полетит к чертям. После Бомбея я еду в Москву и к тому времени ожидаю хороших вестей.
Прябин в итоге согласился:
– Думаю, об этом можно договориться. Что еще?
– Доля прибылей вычислена довольно умело... Твоих рук дело? – Прябин кивнул. – Это может заинтересовать Преторию, но не меня. А тебе придется действовать через меня.
– Условия не высечены на камне.
– Хорошо.
Через приоткрытую дверь Прябин мельком увидел в спальне девицу.
– Что-нибудь еще?
– В данный момент предлагаемый вами маршрут пока что официально для нас закрыт. Но тебе это известно. Открыть его – моя забота, а ты берешь на себя маршруты из Америки и Европы через Англию и Францию. Проложить путь из Африки в Москву теперь, когда кубинцы оттуда ушли, стало труднее. – Он поднял глаза, потирая подбородок. – Я обговариваю долю во всем, большом и малом, как бы далеко ни продвинулось дело. О'кей?
– Ты же знаешь, что я не могу просто так соглашаться на что угодно, поэтому какой смысл обсуждать это со мной? Обговори с Москвой.
– Чтобы подкусить тебя, приятель. Чтобы не считал себя великим умником. Ты меня раздражаешь.
Малан почти не заметил ухода девицы. Та простучала каблучками по гостиной – сумочка через плечо, длинные развевающиеся волосы, словно только что сошла с телевизионной рекламы. Правда, он отвернулся, заметив явный интерес Прябина к закрывавшей за собой дверь красотке. Потом сладко потянулся.
– Сомневаюсь, чтобы Москва согласилась.
– Я не сомневаюсь. Твой план слишком хорош, чтобы им бросаться. Скажу об этом Чеврикову – тебя устроит?
– Я знаю, откуда у меня хлеб с маслом. Удовлетворен ответом?
– Вполне. Выходит, каждый из нас понимает, что к чему.
– Выходит, так.
Прябину осточертела затеянная ими вежливая, но требующая напряжения игра. Уж он-то знал, кто его новые хозяева. Ирины нет в живых, и Никитин, как можно было предвидеть, начинает превращаться в консерватора. Новым умным словом стало "постепенность". Ему вспомнилось болезненное, подавленное выражение лица Диденко при их встрече на набережной. Его свалили. С плеч Никитина согнали двух радикальных ангелов. Они больше не нашептывали ему на ухо, что нужно делать, не соблазняли его "перестройкой" и "гласностью". Вместо них правители окружили Лидичев, Чевриков и вернувшиеся на свои посты другие бойцы старой преторианской гвардии. В глазах таких, как он, это был кратковременный взлет, каким когда-то давно для американцев было президентство Кеннеди – "недолгий сияющий миг" пли как они его там назвали. Теперь все в прошлом.
– Что-нибудь случилось?
– Что? О, нет... ничего такого. Оставляю тебе твой экземпляр плана.
– Еще одно дело, пока ты здесь. Нужно снова внедриться в "Рид электроникс", и как можно...
– Только вот именно благодаря вам и заместителю председателя в настоящее время это невозможно!
– Нам нужно туда вернуться. Компания только что купила "Инмост", а это означает технологию производства тонких кристаллических пластин и транспьютеров.
– Знаю, – ответил Прябин.