Последний выбор
Шрифт:
— Оль, тут ввели форму для детей?
— А, что? — она погружена в свои мысли не сразу отреагировала. — Нет, они сами. Швейная фабрика пошла им навстречу. И на военной подготовке удобнее, конечно.
— Военной подготовке?
— Её ещё при тебе начали вводить, вроде… Или нет? Не помню. Но теперь это обязательный курс. Строевая, стрельбище, медицина, полигон, полевые выходы… Детям нравится.
— Оль, — напомнил я укоризненно, — здешним детям нравится то, что заложено в мотивационный комплекс.
— Да, я слышала, что его корректировали. Это не моя
— Я не позволю вынести рекурсор из нашей локали, — Палыч был в ярости. — Я не представляю, как у тебя язык повернулся о таком просить! Один раз по твой вине мы его уже теряли…
— …И вернули с большой прибылью, — усмехнулась в ответ Ольга.
Она была убедительна и вдохновенна, но Совет был настроен против. У меня сложилось впечатление, что с Палычем тут давно уже никто не спорит, а былая коллегиальность всё больше склоняется в сторону единоличного правления. Раньше он говорил «мы, нам» — «мы считаем», «нам нужно». Теперь — «я, мне». А ещё портреты. Когда я уходил из Коммуны, на стенах было пусто. Теперь в кабинете секретаря висит портрет Палыча в военном, одноглазого и сурового, как Моше Даян. А на улицах появились стенды, где тот же Палыч в строгой плакатной графике указующим перстом призывает сплотиться и что-то там ещё. Может, это ничего и не значит, но мне стало неприятно. Меняется Коммуна.
— Палыч, а ты не много на себя берёшь? — прямо спросила Ольга.
Президиум аж перекосило от такой откровенной непочтительности.
— Ты тут теперь царь-анператор, или что? Что значит «Я не позволю»? Если ты забыл, напомню — я полноценный член Совета, и мой голос не ниже твоего. Коммуне нужно Вещество, и не только для Совета, который получает его из резерва. Я справлялась у Лизы — в больнице дефицит, скоро будет нечем людей лечить. Ихор изымается даже из аптечек опергрупп, до чего дошли! Все внешнеторговые операции свёрнуты, потому что нам нечего предложить…
— Так это вы объясните, Ольга, почему нам нечего предложить! — взвилась какая-то мерзкая тётка в президиуме. — Почему зарядка акков теперь у Конторы?
— Резервы заряженных акков пустеют так же быстро, как запасы Вещества! — поддержал её ещё один заседатель. — А что же внешняя разведка? Только тратит их на свои операции!
— Я как раз предлагаю способ это исправить. Дайте мне рекурсор, мы добудем Вещество, и у нас будет предмет для торга. С Конторой в том числе.
— Запуск рекурсора слишком опасен для Коммуны!
— Я предлагаю использовать его не здесь.
— Рисковать рекурсором? Вы понимаете, что для нас будет значить его потеря?
Ольга не слушала. Она смотрела только на Палыча. Смотрела зло, пристально и твёрдо.
— Хватит, хватит! — в конце концов, сказал он. — Давайте сделаем перерыв. Ольга, нам есть что обсудить.
Меня выперли из конференц-зала в коридор, а эти двое удалились в кабинет Председателя. Надо полагать, переговоры из публичной стадии перешли в закулисный торг. Что же, подожду. Я верю в Ольгу.
В кабинете сидит надутый, как сыч, Председатель, и атмосфера прямо искрит.
— Артём, у нас к тебе вопрос, — сказала Ольга.
— Внимательно слушаю.
— Как ты считаешь, твои друзья, Иван и Сергей… насколько они лояльны Конгрегации?
— Насколько я понимаю, — ответил я, осторожно подбирая формулировки, — это ситуативный союз.
Чёрт, о таком меня Ольга не предупреждала. Какой ответ будет правильным? Что они от меня хотят-то?
— Они, как и Конгрегация, заинтересованы в сохранении Мультиверсума, — пояснил я.
— Значит, им всё равно, кто занимает маяки?
— Мы не обсуждали это вот так буквально, но да — важно, чтобы маяки работали, а кто именно будет дёргать рычаги — дело десятое. Но, если вы думаете, что они вступят в сговор с Комспасом…
— Нет-нет, — сказала Ольга, — речь о другом. Можно ли договориться с ними, чтобы, когда — и если — найдут следующий рабочий маяк, они известили об этом Коммуну?
— Договориться с ними? — кажется, я уловил, чего хочет от меня Ольга. — Вы хотите сказать «с вами»? Не забывайте, что я вхожу в экипаж дирижабля и имею в нём такие же права, как Сергей и Иван. У нас всё ещё совещательное принятие решений, не то, что тут…
— Полномочия Председателя временно расширены, — Палыч внезапно стал оправдываться, — в связи с чрезвычайностью обстоятельств…
— Вотан, — назвала его Ольга старым прозвищем, — Коммуна бывала в обстоятельствах и почрезвычайнее этих! И Совет справлялся без культа личности!
— Ольга, ты не понимаешь. Ты вообще оторвалась от Коммуны со своими авантюрами! Спасать Мультиверсум и спасать Коммуну — немного разные задачи, не находишь? — тут он вспомнил обо мне. — Молодой человек, спасибо за консультацию. Как я понимаю, вы можете гарантировать договорённость такого рода?
— Считайте, что она у вас есть.
— Спасибо, дальше мы, уж извините, будем обсуждать вопросы, вас не касающиеся.
И меня опять выставили за дверь. С моей стороны обещать что-то за Ивана с Зелёным несколько самонадеянно, но, уверен, Ольге было нужно именно это. Позиция для торга. Посмотрим, что она за неё сумеет выдавить.
Вид у рыжей такой, что не она выдавила, а её. Пока команда грузилась на «Тачанку», Ольга стояла рядом с выражением лица, которого я у неё до сих пор не видел.
— Что случилось?
— Неважно, — резко ответила она, — эта сделка обошлась мне дороже, чем я рассчитывала. Залезай давай, а то сзади побежишь…
Угроза неиллюзорная — коммунарский гантрак не автобус, а народу в него набилось, как в маршрутку в час пик. Мы с Ольгой, Македонец с Мариной, Борух на пулемёте, пожилой склочный научник…
— Александр Васильевич, — представился он.
Кажется, он бывший конторский, из группы Карасова. Специалист по порталам, успешно кооптированный в научно-техническое сообщество Коммуны.