Последний взгляд
Шрифт:
В справочном столе мне сообщили, что Ник находится в 211 палате, на третьем этаже.
– Но к нему пускают только близких родственников.
Я все же решил подняться. В холле напротив лифта читала журнал миссис Смизерэм, жена психиатра. Через спинку стула было переброшено пальто, подкладкой наружу. Увидев ее, я обрадовался сам не знаю чему, пересек холл и сел рядом с ней.
Оказалось, она не читает, а просто держит журнал. Миссис Смизерэм смотрела на меня невидящим взглядом. В ее голубых глазах отражалась напряженная работа мысли, отчего красивое
– Мистер Арчер!
– И я не ожидал вас здесь увидеть.
– Мне захотелось прокатиться, вот я и приехала, - сказала она.
– В войну я несколько лет прожила в Сан #8209;Диего, а потом здесь не бывала.
– С тех пор много воды утекло.
Она опустила голову.
– Я сейчас вспомнила эти годы и все с ними связанное. Но вас вряд ли интересует моя биография.
– Интересует, и даже очень. Вы были замужем, когда жили здесь?
– И да и нет. Муж почти все время был в плавании. Он служил военным врачом на конвойном авианосце, - в голосе ее звучала невеселая гордость, видно, относившаяся к далекому прошлому.
– А вы, оказывается, старше, чем я думал.
– Я рано вышла замуж. Слишком рано.
Женщина мне нравилась, и потом захотелось хоть раз в кои веки поговорить о чем #8209;то, не имеющем отношения к убийствам. Но она вновь вернула разговор к надоевшей теме:
– Судя по последним прогнозам, Ник выкарабкается. Вопрос только, какие будут последствия.
– А что думает ваш муж?
– Ральф пока еще не может ничего сказать. Сейчас он совещается с нейрохирургом и невропатологом.
– Разве при отравлении снотворным делают операции мозга? Поправьте меня, если я ошибаюсь.
– Увы, у Ника не только отравление, но еще и сотрясение мозга. Он, должно быть, ударился затылком при падении.
– А может, его ударили?
– И это возможно. Кстати, как он попал в Сан #8209;Диего?
– Не знаю.
– Муж говорил, что в больницу его привезли вы.
– Верно. Но в Сан #8209;Диего я его не привозил.
– Где вы его нашли?
Я промолчал.
– Не хотите сказать?
– Совершенно верно. Родители Ника здесь?
– не слишком ловко переменил я тему.
– Мать дежурит около него. Отец скоро прибудет. Ему ни вы, ни я ничем помочь не можем.
Я встал:
– Мы могли бы пообедать.
– Где?
– В здешнем кафе, если не возражаете. Кормят тут прилично.
Она скорчила гримаску.
– Я по горло сыта больничными обедами.
– Я думал, может, вам не хочется заходить далеко, - фраза прозвучала двусмысленно: мы оба это заметили.
– Отчего бы и нет?
– сказала она.
– Ральф освободится не скоро. Почему бы нам не съездить в Ла #8209;Джоллу?
– Вы там жили во время войны?
– От вас ничего не скроешь.
Я подал ей пальто; серо #8209;голубая норка выгодно оттеняла седую прядь. В лифте она сказала:
– Ставлю одно условие: не спрашивайте меня о Нике и его семействе. На некоторые вопросы
– Я не собираюсь портить вам настроение, миссис Смизерэм.
– Меня зовут Мойра.
За обедом она рассказала, что родилась в Чикаго и окончила университетские курсы по психиатрии для работников социального обеспечения при мичиганской больнице. Там она познакомилась с Ральфом Смизерэмом, который заканчивал ординатуру по психиатрии. Потом его призвали во флот, он получил назначение в санд #8209;иегский военно #8209;морской госпиталь, и она переехала в Калифорнию вслед за ним.
– Мы жили здесь, в Ла #8209;Джолле, в стареньком отеле. Отель был не из лучших, но мне он нравился. Я хочу после обеда сходить посмотреть, не снесли ли его.
– Мы можем сходить вместе.
– Я пошла на риск, вернувшись в эти края. Вы не можете даже представить, какая здесь была красота. Я в первый раз увидела океан. Когда на заре мы приходили в эту бухточку, я чувствовала себя Евой в раю. Такое тут было приволье, таким все казалось свежим и новым. Не то что здесь.
И она пренебрежительно обвела рукой зал: пошлый псевдогавайский интерьер, официантов в черных фраках, ретрансляторы, из которых лилась музыка, - обязательный гарнир к пятнадцатидолларовым бифштексам.
– Да, эту часть города не узнать, - согласился я.
– А вы помните Ла #8209;Джоллу в сороковые годы?
– Помню и в тридцатые. Я тогда жил на Лонг #8209;Бич. А сюда и в Сан #8209;Онофре мы приезжали заниматься серфингом.
– Мы - это вы с женой?
– С приятелями, - сказал я, - жена серфингом не интересовалась.
– Прошедшее время?
– Доисторическое. Она развелась со мной в тех самых сороковых. Я ее не виню. Ей хотелось размеренной жизни и оседлого мужа, а не вечного странника.
Мойра выслушала меня молча и немного погодя сказала, обращаясь скорее к себе:
– Кажется, все б отдала, чтобы развестись тогда, - и, посмотрев мне в глаза, спросила: - Ну а вы чего вы хотите?
– Вот этого.
– Вы имеете в виду - быть здесь, со мной?
– Мне показалось, она набивается на комплимент, но потом я понял: она меня поддразнивала.
– В качестве награды за труды всей жизни я не гожусь.
– Жизнь сама по себе награда, - парировал я.
– Мне нравится вторгаться в жизнь людей, а потом расставаться с ними навсегда. Мне быстро наскучило бы жить в одном месте и постоянно видеть одни и те же лица.
– Но ведь не из #8209;за этого же вы выбрали свою профессию. Я знаю людей вашего склада. Не отрицайте, вами движет тайная страсть к справедливости.
– Мною движет тайная страсть к милосердию, - сказал я.
– Но жизнь устроена так, что от справедливости никому не уйти.
Склонившись ко мне, она сказала с тем женским ехидством, которым обычно маскируют интерес к собеседнику:
– Знаете, чем вы кончите? Состаритесь и превратитесь в дряхлую развалину. Ну, и как вы считаете, это будет справедливо?