Последний знаменный
Шрифт:
— Слушаю, сэр. — Сун побежал к лестнице и возле нее застыл, выбросив руку в сторону. В темноте показался силуэт двухтрубного японского торпедного катера.
— Огонь! — закричал Роберт. — Немедленно, из всего, что у нас есть.
Пушки Гочкисса и пулеметы изрыгнули пламя и свинец, но им не хватило мощи остановить японский катер, который, подойдя на дистанцию триста ярдов, резко ушел в сторону порта. Роберт уставился на катер, и сердце его ухнуло. Катер был подбит, на носу разгорался пожар, но торпеды он успел-таки выпустить. Баррингтон поймал себя на том, что считает секунды. На шестой секунде с кормы послышался мощный глухой удар, и в небо поднялся высокий столб воды.
Линкор только вздрогнул, будто в море встретил очень сильную волну. Но никакая волна не смогла бы пробить его корпус.
— Рожками играть команду задраить переборки, — приказал Суну Роберт, удовлетворенный уверенным звучанием собственного голоса. Затем он спустился навстречу поднимающемуся начальнику машинного отделения Макинтошу.
— Машинное отделение по левому борту затапливает, сэр, — доложил Шотландец. — Вода поступает с кормы.
— У вас хватит пару для двигателя по правому борту?
— Пока да, сэр. Но переборки дали течь.
— Максимально поднимите пары и ждите приказов.
Роберт вернулся на мостик, где его ждал Дин.
Слушая его доклад, адмирал тянул себя за усы.
— Телеграфируйте, капитан. Мы атакуем эти канонерские лодки.
Роберту стало не по себе.
— Должен сказать вам, сэр, нашему кораблю жить осталось десять минут.
Дин уставился на него:
— Тогда что ты предлагаешь?
— Пока есть пар, выброситься на берег. В этом случае мы сможем хотя бы использовать свои орудия.
Дин не решался отдать подобное приказание. Подошел к поручню, посмотрел на рвущуюся взрывами ночь; линкор начинал крениться.
— Хорошо, капитан Баррингтон, — сказал адмирал. — Используйте все средства для спасения корабля. — Он повернулся к своему другу и протянул руку. — Боюсь, мы провели последний бой вместе, Роберт.
Глава 8 СТО ДНЕЙ
— Флот разгромлен, ваше величество, — докладывал Чжан Цзинь. — Линкор «Дин Юань» превращен в ржавеющие обломки, разоружаемые японцами после захвата Вэйхайвэй.
— У нас было два линкора, — холодно заметила Цыси. Все ее существо, чувствовалось, переполнял такой гнев, что дамы, стоящие как всегда за ее спиной во время рисования на берегу Орнаментальных Вод, дрожа, жались друг к другу.
— Линкор «Цянь Юань» попал в руки японцев после сдачи порта, ваше величество.
— Я никогда раньше не слышала, чтобы линкоры сдавались.
— Были израсходованы все боеприпасы, ваше величество.
— Мы стали жертвами вероломства и предательства. Вызовите адмирала Дина в Пекин. Я сниму с него голову.
— Адмирал Дин мертв, ваше величество. Он покончил с собой после сдачи флота, как и все старшие офицеры.
Цыси пронзила его быстрым тревожным взглядом:
— Все?
— Все за исключением коммодора Баррингтона, ваше величество.
— Ха! — Сообщение ее явно успокоило. — Он предпочел позор!
— Лишать себя жизни противоречит традициям христианства, ваше величество.
— Не по-христиански, — пробормотала Цыси. — Война идет плохо для нас.
— Боюсь, она проиграна, ваше величество. Ли Хунчжан сказал, что необходимо искать мира, пока японцы не завоевали Маньчжурию и не вышли к Великой стене.
— Никогда, — заявила Цыси. — Искать мира с японцами? Я не позволю! Это будет означать конец нашего господства в Азии.
Чжан Цзинь прочистил горло. Не опасайся он смертельно своей госпожи, непременно напомнил бы ей, что китайское господство в Азии было утрачено еще во время англо-французского вторжения тридцать пять лет назад. Вместо этого он заметил:
— Император уже направил послов обговорить условия с японцами, ваше величество.
— Без согласования со мной?
Чжан Цзинь с тревогой наблюдал слишком памятные ему признаки ярости, проявляющиеся на лице императрицы: расширившиеся глаза, проступившие на лбу вены, подергивающиеся пальцы рук. С момента отставки она еще ни разу не теряла самообладания. Вообще-то ее ярости он боялся куда меньше, чем того, как бы от переизбытка эмоций с ней не случилось удара.
Внезапно Цыси обернулась к своим дамам, которые в страхе попятились.
—Ты! — указала она на одну из них. — И ты! Подойдите!
Две молодые женщины подошли и встали перед ней, заметно дрожа.
— Теперь ты, — приказала Цыси. — Ударь ее по лицу! — Девушка вытаращила глаза. — Ты что, не слышишь меня? — удивилась императрица. — Бей ее по лицу!
Девушка облизнула губы, глубоко вдохнула, затем приложилась открытой ладонью к щеке своей подруги. Вторая девушка пошатнулась и издала приглушенный вскрик боли и страха.
— Ты можешь ударить сильнее? — грозно спросила Цыси. Она указала на вторую девушку. — Бей ее в ответ. Со всей силы!
Вторая девушка мгновение колебалась, затем ответила пощечиной такой силы, что она сама и ее жертва отшатнулись в сторону.
— Еще! — приказала Цыси. — Бейте друг друга по лицу, бейте!
Девушки подчинились, слева и справа нанося удары по щекам друг друга. Они начали задыхаться, пот и слезы текли по щекам, смывая грим, замысловатые прически растрепались, и волосы сползли им на уши. Вскоре они разбили друг другу губы, и кровь смешалась с потом, слезами и гримом. Другие женщины жались в ужасе за спиной императрицы. Чжан Цзинь изо всех сил изображал безмятежность. Девушки уже едва могли двигать руками от изнеможения. Они, громко рыдали.
— О! Убирайтесь обе, — буркнула Цыси, возвращаясь к мольберту. — На вас страшно смотреть. Где молодой Баррингтон? — спросила она низким голосом.
— Он вернулся в родительский дом в Шанхае, ваше величество.
— Ты хочешь сказать, он покинул свой пост?
— Военно-морского флота больше нет, ваше величество. Все, кто выжил, разошлись по домам.
— Все они дезертиры. Я сниму с них головы. Отправьте послание в Шанхай и прикажите молодому Баррингтону прибыть в Пекин.
Чжан Цзинь опешил: