Последний знаменный
Шрифт:
Подобные слухи появлялись один за другим и в следующем году. Произошли и некоторые весьма любопытные события. Главным среди них стала отставка Ли Хунчжана. На посту наместника провинции Чжили его сменил... Жунлу. Все были изумлены, поскольку никто, в том числе, конечно, и Роберт, не сомневался, что старый солдат по-прежнему оставался первым фаворитом Цыси. Роберт мог только догадываться, какая внутренняя борьба и политические интриги раздирают высшие власти Пекина по мере того, как Гуансюй добивался окончательного контроля над государством и постоянно при этом сталкивался с тетушкиными людьми и тетушкиными идеями, куда бы ни повернулся. Как бы там не было, Ли Хунчжан, похоже, полностью лишился доброго расположения к нему Цыси; и причиной тому, без сомнения, стала его роль в заключении мирного договора с Японией.
Затем умер принц Гун. Пусть более десяти лет он уже не был правой рукой трона, но тем не менее оставался главой Цзунлиямэнь — департамента иностранных дел — и его влияние, часто в противовес вдовствующей императрице, все еще оставалось значительным.
Решающий момент, когда Цыси должна была либо отстоять собственное лидерство, либо окончательно порвать с государственными делами и замкнуться в собственном мирке, довольствуясь интересами личной жизни, стремительно приближался. И это казалось очевидным всем, а не только Роберту. В относительно спокойный Тяньцзинь одно за другим поступали известия о волнениях по всей империи, вызванных противоборством тех, кто поддерживал мечту императора о реформах, и традиционалистов, которые считали, что Китай не должен меняться. Продолжало расти и число тех, кто извергал проклятия на головы заморских дьяволов, судя по участившимся сообщениям о нападениях на христианские миссии или китайских новообращенных. К нападениям все чаще прибегали члены постоянно расширяющегося Общества кулаков справедливой гармонии, участники которого в иностранной прессе презрительно именовались «боксерами». Роберт с беспокойством думал о Хелен и ее муже, застрявших в верховьях Хуанхэ. Однако письма из миссии не содержали и намека на тревогу, и, похоже, у них не возникало даже мысли оставить свой пост.
Впрочем, и сам Роберт считал невозможным оставить свой пост, несмотря на желание отца, хотя и затруднялся определить, сколь долго продлится нынешний вяло текущий кризис. Забрезжило переменами, когда 11 июня 1898 года император неожиданно объявил о целой серии по-настоящему далеко идущих реформ.
Первые предложения оказались просто превосходными и получили всеобщее одобрение. Император намеревался ускорить строительство железной дороги из Пекина в Ханькоу; расположенный в нескольких сотнях километрах вверх по Янцзы, таким образом открывая наконец доступ во внутренние районы. Он объявил о своих намерениях оснастить Знаменную армию самым современным западным вооружением, открыть военно-морское училище для подготовки офицеров, а также основать университет в Пекине, одновременно расширив образовательную систему по всей стране. «Как раз то, за что мы все выступали», — написал Роберт отцу.
Однако вторая половина программы, обнародованная 30 августа, подсекала под корень традиции китайского конфуцианского общества. Было объявлено о грядущих реформах: о скорой отмене теплых мест для бюрократов и системы проверки при назначении на должность, как рекомендовал Кан Ювэй; о расформировании милицейских подразделений Зеленого знамени, которые всегда поддерживали знаменных в последних войнах и были основными вооруженными формированиями под командованием провинциальных наместников; о введении бюджетной системы финансирования. Теперь оставалось ждать реакции со стороны великих мандаринов, провинциальных наместников и, что наиболее важно, самой вдовствующей императрицы. Однако Роберт оказался застигнутым врасплох, когда утром 16 сентября ему доложили о прибытии Юань Шикая.
Роберт встал, чтобы поприветствовать прославленного солдата, который, несмотря на поражение в сражениях против японцев в Корее три года назад, оставался национальным героем, почитаемым за его храбрость, проявленную в боях при отходе через Маньчжурию. К тридцати девяти годам Юань, который был невысоким, несколько располнел. Голова его с коротко остриженными волосами походила на ядро, из которого торчал нелепый «поросячий хвостик».
Он занимал должность наместника провинции Шаньдун, и поэтому не было ничего странного в том, что он находился в Тяньцзине, но до сих пор не находил нужным зайти к адмиралу Баррингтону.
Мужчины поклонились друг другу, затем обменялись рукопожатиями. Дверь в кабинет Роберта оставалась открытой, и Юань многозначительно посмотрел на нее.
— Закройте дверь, — приказал Роберт своему секретарю.
Юань сел.
— Мне сказали, Баррингтон, что вы питаете глубокое уважение к Цыси, — заметил он без всякой преамбулы.
Роберт тоже сел.
— Ее величество уважительно относилась к моей семье многие годы, ваше превосходительство.
— Я веду речь о вас лично, Баррингтон.
— Ее величество достаточно щедро одарила меня своей благосклонностью, — осторожно произнес Роберт.
— Это хорошо известно. Ее величество ожидает полнейшей преданности и верности от тех, к кому была благосклонна.
— Это тоже хорошо известно, — парировал Роберт.
— Как вы прореагируете, если я вам скажу, что она в опасности?
Роберт помрачнел. Ему было трудно представить, чтобы Старый Будда позволил такой ситуации возникнуть.
— Она категорически против реформ, объявленных императором, — сказал ему Юань. — Император боится своей тетки. Он понимает, что не может быть спокоен до тех пор, пока она имеет власть.
— Откуда вам это известно?
— Меня пытались привлечь на свою сторону члены его клики, приглашали помочь им обуздать вдовствующую императрицу.
— И вы говорите мне об этом? — удивился Роберт. — А вы уверены, что те сатрапы императора не пытаются действовать самостоятельно?
— Эта мысль и мне приходила в голову, — согласился Юань. — Поэтому я прикинулся сторонником их планов, но сказал им, что не стану действовать, пока не получу на то инструкции от самого императора. И вот два дня назад я получил его указания использовать свою армию и посадить под арест его тетку и ее сторонников. — Из кармана он достал сложенный лист бумаги и положил его на стол Роберта.
Роберт развернул и прочитал бумагу. Текст был явно написан дворовым каллиграфом и подписан Гуансюем. Однако... Он поднял голову:
— Император подписал это черными чернилами, а императорские декреты всегда подписываются ярко-красными. — Юань кивнул в знак согласия. — Тогда это подделка?
— Нет. То настоящая подпись Гуансюя. Перед вами пример, колебаний императора. Он желает убрать Цыси со своего пути, но не может заставить себя сделать это императорским декретом.
— Мы говорим о предательстве.
— Что вы считаете предательством, Баррингтон? Нелояльность по отношении к трону или нелояльность к империи?
— Типичная конфуцианская головоломка, ваше превосходительство.
— Настало время для меня, да и для вас, принять решение, Баррингтон. Если я выполню «просьбу» императора, ее величество уйдет, будет сметена навсегда. У меня нет ни малейшего сомнения, что, как только ее переведут в подходящее место заключения, сразу же найдутся средства отправить ее на тот свет. В конце концов, она старая женщина. Через три месяца ей исполнится шестьдесят три года, поэтому никто не удивится. И тогда император станет единоличным правителем империи. Но я сомневаюсь, что он подходит для такой роли. Мне кажется, им станут управлять ученые типа Кана и его клики. А это будет означать расчленение Империи Дракона.