Последний знаменный
Шрифт:
Роберт считал себя единственным членом семьи — за исключением разве что тети Джоанны, — кто знал о принадлежности Вики к туну. Все сообщество европейцев вполне удовлетворила версия, что ребенок, усыновленный им и Су, был сиротой, которого его младшая сестра спасла во время погрома, устроенного японцами в Порт-Артуре.
Вики, разумеется, пребывала на вершине счастья от воссоединения со своим мальчиком, даже несмотря на то, что Мартин, которому исполнилось четыре года, стал в полном смысле сыном Чжан Су и, естественно, по воспитанию больше китайцем, чем англичанином. Но зато Вики могла посещать дом Роберта каждый день.
Роберт не раз пытался приватно побеседовать с ней.
— Чем ты живешь? — не мог не спросить он ее.
— Я много читаю, занимаюсь по мере сил благотворительностью в Шанхае... — Она взглянула на него.
— И никаких мыслей о замужестве?
— У меня есть муж.
— О, неужели, Вики, ты не понимаешь, что это абсурд? Ты собираешься остаток жизни провести в ожидании этого негодяя?
— Он не негодяй. Он преданный человек. Да. Я жду его. И однажды он вернется.
— Удивительно. Хотя бы по двум причинам. Если он, как ты говоришь, преданный человек, то он предан революции, а не тебе. Извини, но ты не можешь это опровергнуть.
— Я согласна, Роберт, но это не причина, чтобы я не могла быть в свою очередь преданной ему. Какова же, по-твоему, вторая причина?
— Этот Сунь Ятсен почти пропал из поля зрения, согласна?
— И неудивительно. Ты знаешь, что агенты твоей любимой императрицы пытались похитить его в Англии. И они его таки похитили, держали под арестом в китайском посольстве в Лондоне, ожидая случая переправить сюда на корабле. Ты можешь себе представить, что с ним здесь сделали бы?
— Его бы казнили.
— После страшных пыток, разумеется. Тем не менее ему удалось выбросить из окна записку, и британская полиция смогла его освободить. Спасибо Богу за британскую полицию.
— Ты понимаешь, что, если бы его доставили сюда и, как ты выразилась, подвергли страшным пыткам, он мог выдать своих соучастников? И твое имя оказалось бы среди них.
— Доктор Сунь никогда никого не выдал бы, — заявила Виктория. — Что бы они с ним ни делали. Даже если предположить, будто он знает о моем существовании, в чем я очень сомневаюсь.
Роберт решил переменить тему разговора.
— Все равно абсурд, когда такая красивая девушка, как ты, губит свою жизнь в ожидании воплощения в реальность несбыточной мечты. Уверен, в Шанхае найдется достойный человек, за которого ты могла бы выйти замуж.
— Уже несколько «достойных» людей в Шанхае предлагали мне это в надежде заполучить себе в жены самую печально известную женщину семейства Баррингтонов. И, вероятно, удобно устроиться под прикрытием имени Баррингтон. Я довольна своей жизнью. А уж после того, как ты вернулся домой...
— С маленьким Мартином.
Виктория улыбнулась:
— Не стану отрицать.
Роберту пришлось оставить все как есть, по крайней мере на время. А в конце года его внимание полностью переключилось на другие проблемы. Однажды утром Адриан пришел в его кабинет явно расстроенным.
— Эти «боксеры» начинают представлять нешуточную опасность, — сообщил он. — Ты знаешь, что они напали на один из наших сампанов? Похоже, имела место настоящая схватка. Наши люди едва унесли ноги, но двое все же были убиты. И это произошло всего в двадцати километрах от Шанхая.
Роберт помрачнел:
— «Боксеры»? Здесь, в Шанхае?
— Ты живешь как страус, Бобби. Они распространились везде.
— Ну, их нет пока на побережье. — И все же он отправился на встречу с Сяо Синьлу, наместником императора, маленьким, тщедушным человеком с вечно перепуганным выражением лица.
— Я знаю, Баррингтон. Они совершенные негодяи.
— Которым, однако, по какой-то неясной причине удается уходить безнаказанными, даже после убийства, отметил Роберт. — Не поймите меня превратно. Я ничего не имею против того, чтобы ваши люди поддерживали себя в хорошей физической форме, если этим все и ограничивается. Но когда они начинают нападать на моих соотечественников... Как вы знаете, я и сам однажды подвергся их нападению. И пристрелил пару из них.
— Да, — согласился Сяо с удрученным видом.
— Итак, я прошу арестовать эту банду и хотя бы отдать под суд.
Сяо развел руками по столу:
— Я не могу этого сделать, Баррингтон.
— Не можете? Если вам не хватает людей, это не повод для беспокойства, — я дам людей. Вы только скажите, и я готов взяться за дело сам.
— Я вам ничего не могу сказать, Баррингтон. — Сяо выглядел так, будто его мучила физическая боль. — Согласно директиве Пекина нам запрещено вмешиваться в деятельность «боксеров». — Он вздохнул. — Разве вы не знали об этом?
Роберт не верил собственным ушам:
— Директива из Пекина? Нет, я не знал об этом, да и поверить не могу, что такое возможно.
— Вы должны поверить, Баррингтон. Директива подписана вдовствующей императрицей Красными чернилами.
Роберт поспешил вернуться в контору и сел за письмо к Чжан Цзиню. «Я не понимаю, что происходит, — писал он. — Но могу только предположить, что императрицу ввели в заблуждение и заставили поддержать опасное предприятие, о котором она ничего не знает. В таком случае я умоляю вас, Чжан, убедить ее изменить указания. Эти люди представляют опасность, и численность их растет. Если их немедленно не остановить, немедленно не подавить, нам предстоит иметь дело с новыми тайпинами. Мы уже прежде обсуждали это, и вы согласились со мной. Теперь вы должны действовать, пока еще не поздно».
Ему не оставалось ничего другого, как ждать ответа, который пришел сразу после новогодних праздников. Варвары встречали Новый год — последний год столетия — грандиозными застольями и даже превзошли китайцев по числу фейерверков. Китайцы, система летосчисления которых отличается от европейской, разумеется, проявили вежливую терпимость. Для Роберта праздничное настроение закончилось после получения письма от Чжан Цзиня. «Боюсь, ее величество прекрасно информирована по поводу «боксеров» и их настроений, — писал Чжан. — Их главной чертой видится ксенофобия, поэтому ее величество считает, что попытка подавить движение «боксеров» будет истолкована как неприятие вполне естественного ощущения враждебности к варварам, которые дали себе слишком много свободы в нашей стране. Подобное мнение разделяют также и многие маньчжуры. Смею вас заверить, Баррингтон, что ситуация тщательно контролируется, и если потребуются соответствующие меры, они будут приняты».