Последняя амазонка
Шрифт:
– Не успеется! – сказал Хомка. – Скоро стемнеет и будешь дрова собирать по темноте. А в темноте запросто на змеюку нарваться. Я не хочу, чтобы ты сдох. Так что иди!
Шпак положил суму и лук на землю, вынул топор и отправился в кусты за хворостом.
Хомка присел рядом и задал вопрос:
– Так что случилось?
Дубыня вздохнул:
– Позвал ее замуж…
– А она дала отказ?
– Да. А как ты догадался?
– Ну, так это же известный обычай поляниц – они никогда не выходят замуж, – сказал Хомка. Немного подумал, поглядел задумчиво на Дубыню и добавил: – Почти никогда.
Дубыня ухватился за последние слова.
– Почему – «почти никогда»? А что, разве бывали случаи, когда амазонки выходили замуж?
– Бывали, – подтвердил Хомка.
Снова бросил изучающий взгляд на Дубыню и после секундного размышления поинтересовался:
– Ты мать свою помнишь?
– Нет. Она умерла, когда я еще был маленький, – сказал Дубыня. – А какое это имеет отношение к делу?
– Ну да, никакого, – сказал Хомка.
Их разговор прервал подошедший Шпак. Он с грохотом свалил вязанку сухих дров на землю и принялся укладывать дрова в круг, выложенный из камней рядом с шалашом. В каменном кольце было полно золы.
Под горку дров Шпак сунул сухой травы и стукнул кремнем – искры полетели в разные стороны.
– Ты только шалаш не подпали, – сказал Хомка.
– Не подпалю. Не в первый же раз огонь разжигаю, – огрызнулся Шпак.
– Так что, бывали случаи, когда поляницы выходили замуж? – задал вопрос Дубыня.
– А как же! В посаде да и в слободе есть…
– Это старые, а я о молодых, – перебил его Дубыня.
– Был случай, когда и молодая ушла, – молвил Хомка и обратился к Шпаку, который после того, как разжег огонь, начал прилаживать над ним прутья винограда с мясом. – Шпак, у Нажира, рыбака, жена же из поляниц?
– Из поляниц. Он ее еще в молодости украл.
– Как «украл»? Разве поляницы такое допустить могут?
– Ну, насчет того, что «украл», слишком громко сказано, она сама захотела уйти, а ей препятствовать не стали, – заметил Шпак и с недоумением поинтересовался: – А чего Нажир? Твоя…
Хомка перебил его:
– Шпак, ты иногда думай, прежде чем что-то сказать!
– А что я? – начал оправдываться Шпак.
– Ничего! Просто не суй нос не в свои дела, особенно когда они тебя не касаются.
– Да он…
– Тебя это не касается!
Шпак обиженно засопел и принялся ворошить золу прутом.
– Значит, Величку можно украсть, – пробормотал в задумчивости Дубыня, не обращая внимания на очередную ссору приятелей.
– Эй-эй! – спохватился Хомка, – ты о ком ведешь речь?
– О Величке, – сказал Дубыня.
– Это та, что среди амазонок одна из первых?
– Ну, да. Она подруга царевны Божаны.
– О боги! Лучше выбрось эту затею из своей головы!
– Но Нажир же…
Хомка перебил:
– У Нажира женка была из рядовых, а твоя Величка – первая! Они не позволят, чтобы кто-то украл первую дружинницу, чтобы взять ее в жены. Это все равно что украсть саму царицу.
– Но если она согласится?
– Твоя поляница из первых, а потому никогда не согласится.
Перекусив, Хомка и Шпак взяли оружие и пошли на обход виноградника.
Дубыня сходил к копне и принес новую охапку соломы. Солому бросил на землю недалеко от костра. Подкинул в костер веток и лег в солому на спину, закинув руки за голову. Он глядел прямо в небо, которое уже окончательно потемнело и покрылось россыпью звезд.
Луна висела над виноградниками, словно огромный янтарный диск.
Глава 31
Дубыня не заметил, как уснул, но утром, едва стало светать, проснулся.
Костер прогорел и тлел едва заметной сизой струей.
Рядом с костром дремал Хомка, опершись на копье. Как только он начинал дремать, копье выскальзывало из его рук и он просыпался.
Шпак спал, зарывшись головой в солому.
Дубыня встал, чтобы незаметно уйти, но Хомка, в очередной раз уронив копье, проснулся и, заметив собравшегося уходить Дубыню, сонным голосом поинтересовался:
– Дубыня, ты куда собрался так рано?
– Домой пойду, – ответил Дубыня.
– Ну, иди, – сказал Хомка и прикрыл глаза.
Если бы он видел, в какую сторону направился Дубыня, то был бы удивлен, потому что Дубыня пошел не в слободу, а направился прямо к лесу. А делать ему там было нечего.
Между тем, дойдя до леса, Дубыня уверенно нырнул в заросли. В зарослях он нашел едва заметную тропинку и пошел по ней.
Тропинка привела его к небольшой поляне, посредине которой стояло огромное кряжистое дерево. Ветви дерева были увешаны лоскутками разноцветной ткани.
Дерево было священным. Тот, кто хотел, чтобы его желание сбылось, должен был привязать к ветке небольшую ленточку и загадать желание.
Но Дубыня сначала направился к небольшой хижине, спрятанной среди деревьев. Низкая почерневшая крыша зеленела пятнами мха. Вместо окна в стене зияла узкая щель. Низкая дверь была приоткрыта – из нее тянуло прогорклым запахом дыма.
Дубыня замялся перед дверью, не решаясь открыть ее.
Однако долго думать ему не пришлось.
– Заходи, Дубыня! – послышался насмешливый женский голос из темной глубины хижины. – Али боишься?
– Не боюсь я ничего! – запальчиво проговорил Дубыня, при этом его лицо покраснело от того, что хозяйка хижины догадалась о причинах заминки.
Чтобы не удариться головой о нависшую перекладину, Дубыня вошел в хижину с низким поклоном.
Посредине хижины в очаге из нескольких камней горел небольшой огонь. Дым уходил в отверстие в крыше.
Над огнем на железном треножнике висел котелок – судя по запаху, в котелке варилось мясо.
Глиняный пол вокруг очага был застелен заячьими шкурками. Стены были увешаны пучками трав.