Последняя амазонка
Шрифт:
Абадия перебил его:
– Сядь рядом.
Манассия сел за стол. Слуги тут же подали ему бокал с вином. Манассия выпил вино и продолжил спокойнее:
– Я подготовил хорошую ловушку. Так все и произошло. Я окружил вышедших из крепости отрядом из двух тысяч воинов.
– Почему так мало? – спросил Абадия.
– Их было не больше тысячи.
– И что же произошло дальше?
– Когда мы их почти всех перебили, на реке появился караван кораблей. Их было очень много. Увидев битву, они высадились на берег и напали на нас. Это были огромные светловолосые воины – настоящие великаны. Я приказал войску подняться и вступить в сражение, но кто-то из хазар закричал, что это сам князь Бравлин пришел. И тогда все наше войско стало разбегаться в панике.
Лицо Абадии посерело, он хлопнул ладонью по колену:
– Хазары – трусливые собаки! Они всегда подводили нас. Они жадны, грязны и косноязычны. Настоящие свиньи. И почему наше государство названо по их имени? Этим именем мы только позорим себя.
Минут пять он ругался, затем немного успокоился:
– Кто это был?
– Не знаю, – сказал Манассия, – но, судя по внешнему виду, они пришли с севера. Многие говорили не на славянском языке.
– На севере многие говорят не на славянском языке.
– Но это и не карелы.
– Норманны?
– Мне кажется, это все же славяне. Но с ними были норманны.
– Их вождь князь Бравлин умер! – отрезал Абадия.
– У него мог остаться сын.
– Его сыновья погибли, – проговорил сквозь зубы Абадия, подумав немного. – Впрочем, слышал – один сын у него оставался, но он слишком юн.
– Юный возраст не мешает царям быть вождями.
– Ну, да. В таком случае надо собирать войско против славян. Я не хочу, чтобы теперь сын Бравлина сжег Хазарию. После погрома Бравлина хазары тридцать лет боялись ходить на север. После нового разгрома мы на сто лет забудем дорогу на север.
– Хазары испуганы так, что не способны сражаться не только со славянами, но и вообще с кем-либо.
– Это хорошо. Пока ты стоял под Белой Вежей, я собрал преданное мне войско. Они убьют любого, на кого я им покажу. Пора избавиться от подлых заговорщиков. Я отдам приказ арестовать всех тарханов из тюркских и аланских родов.
– Отец, мы восстановим против себя тюрков и аланов, а в любой момент к городу могут подойти славяне. Может, сначала отразить нападение славян, а уж потом заняться заговорщиками? – осторожно заметил Манассия.
– А со славянами мы договоримся. Я заплачу им столько, сколько они захотят.
– Но, может, договориться и с тюрками и аланами? Они все же свои.
– Эти «свои» хуже чужих. Тюрки и аланы хотят слишком многого – они хотят власти. А славяне возьмут выкуп и уйдут.
– Но где мы возьмем столько золота? Неужели из наших сокровищниц?
– Золото мы возьмем из имущества заговорщиков, – сказал Абадия.
– Ты, думаешь, заговор все же существует? – спросил Манассия.
– Он должен быть. Если и нет заговора, то мы должны его придумать. Пока мы не разгромим аристократию, она представляет для нас угрозу.
Глава 75
Тела убитых и раненых еще не были убраны с места сражения, и среди мертвых тел, ища раненых, ходили женщины. Слуги собирали доспехи и оружие, которые еще могли пригодиться воинам, и сносили их в одну кучу.
Дружинники выбирали самое лучшее оружие и доспехи. Золото, серебро, оружие, доспехи и другие ценные вещи сразу относили на корабль Гостомысла.
Оружие и доспехи князь при необходимости раздавал нуждающимся.
Ценные вещи делились, согласно обычаю, позже.
Гостомысл пожелал осмотреть крепость. Вместе с ближними боярами, сопровождаемый Красимирой и князем Вячеславом, он въехал в Белую Вежу.
Вид мертвых не смущал Гостомысла: за недолгую жизнь ему уже пришлось участвовать в сражениях, рисковать своей жизнью и убивать других. Соседство со смертью для воина – обычное дело.
Но то, что Гостомысл увидел в Белой Веже, заставило его побледнеть и ужаснуться: улицы города были завалены высохшими трупами женщин и детей, воздух был пропитан запахом тления.
Заметив, что Гостомысл едва держится в седле, Медвежья лапа, который и сам чувствовал себя не лучшим образом, предложил:
– Может, вернемся на берег?
– Да, – едва прошептал Гостомысл, с трудом сдерживая тошноту.
Медвежья лапа протянул ему флягу:
– Отпей, князь, вина, легче станет.
Гостомысл взял флягу и сделал глоток. Вино тут же ударило ему в голову, но он и в самом деле почувствовал себя легче.
Медвежья лапа приказал одному из дружинников:
– Скачи, пусть в лагере приготовят для князя шатер.
– И тризну по убиенным невинным душам пусть готовят, – приказал Гостомысл.
Медвежья лапа взял под узды коня Гостомысла и направился к выходу. Вслед за ними двинулись и другие.
Они выехали за ворота и остановились в полусотне шагов, где не так остро чувствовался трупный смрад.
Гостомысл, спеша очиститься от дурного воздуха, глубоко вдохнул воздух в грудь.
– Царица Красимира, я прикажу очистить город от мертвых, и ты сможешь вернуться, – сказал князь Вячеслав, глядя на пасмурное лицо царицы амазонок, и пояснил Гостомыслу: – Жаль, что ты не увидел – у царицы прекрасный дворец.
– Когда очистишь город от мертвых, тогда посетим и ее дворец.
Красимира тем временем пристально смотрела на открытые ворота – был яркий солнечный день, но в глубине прохода было темно.
«Это вход в царство мертвых»! – пришла ей в голову мысль, и она, покачав головой, тихо и печально проговорила:
– Нет, князь. В городе погибло столько невинных душ – женщин, детей, что боги широко отворили проход в царство мертвых. Теперь здесь вход в царство мертвых – последнее пристанище душ людей. В царстве мертвых живым невозможно жить, как невозможно и изгнать из царства мертвых души погибших. Если лишить души последнего пристанища, то куда им идти? Они придут к живым, и это погубит наш мир. Нет – у каждого свой мир! И этот порядок нельзя рушить. И чтобы этот порядок не был нарушен по чьей-либо злой воле или по неведению, я наложу на город проклятие – здесь живым больше нельзя жить. Кто войдет в эти ворота, тот уже никогда не вернется назад.