Последняя глава (Книга 1)
Шрифт:
– Давай спустимся на дорогу.
Поспешно спускаясь, они вдруг очутились перед глубоким меловым карьером и замерли как вкопанные у самого его края.
– Про этот я не знал, - сказал Хилери, - Ступай вдоль него в ту сторону, а я пойду в эту.
Адриан двинулся вверх по краю карьера, пока не достиг вершины. Внизу, футах в шестидесяти, что-то темнело на самом дне. Что бы это ни было, оно не шевелилось и не издавало ни звука. Неужели это конец, неужели он бросился в эту мрачную дыру? У Адриана перехватило горло, и он не мог ни крикнуть, ни двинуться с места. Потом он кинулся туда, где стоял Хилери.
– Ну как?
Адриан показал рукой вниз. Они пробрались сквозь кустарник, росший вдоль самого обрывами достигли места, откуда можно было спуститься вниз на заросшее травою дно заброшенного карьера и пройти в дальний его край, под самой высокой стеной.
Это был Рональд Ферз. Адриан опустился на колени и приподнял его голову. У него была сломана шея; он был мертв.
Нарочно ли он бросился вниз в поисках конца или сорвался нечаянно во время бегства - они не знали. Хилери молча положил руку на плечо Адриана.
– Недалеко отсюда у дороги стоит сарай, - сказал наконец Хилери, - но, пожалуй, тела лучше не трогать. Побудь с ним, а я схожу в деревню и позвоню. Наверно, надо вызвать полицию.
Адриан кивнул, он все еще стоял на коленях возле мертвого Ферза.
– Здесь близко почта, я скоро вернусь, - и Хилери поспешно ушел.
Оставшись один в старом карьере, где быстро сгущалась тьма, Адриан сел, поджав ноги, и положил к себе на колени голову Ферза. Он закрыл ему глаза и прикрыл лицо носовым платком. Сверху, из леса, доносился шорох крыльев и щебет птиц, располагавшихся на ночлег. Пала роса, и в синих сумерках стлался осенний туман. Все очертания стерлись, но высокая стена мелового карьера еще белела. Это место, откуда Ферз совершил свой прыжок в вечность, находилось меньше чем в пятидесяти ярдах от проезжей дороги, где сновали машины, но оно казалось Адриану глухим, заброшенным, полным страхов. Он понимал, что так лучше для Ферза, для Дианы, для него самого, но чувствовал только глубочайшее сострадание к этому человеку, истерзанному и сломленному в расцвете лет, и вместе с тем ощущал какую-то связь с таинством природы, окружавшей мертвеца и место его упокоения.
Чей-то голос вывел Адриана из его странного забытья. Рядом с ним стоял старый крестьянин и протягивал ему стакан.
– Говорят, здесь несчастье случилось, - сказал он.
– Его преподобие велели вам выпить глоточек коньяку.
– Он передал стакан Адриану.
– Он как, свалился, что ли?
– Да.
– Сколько лет говорю, надо наверху забор поставить. Его преподобие велели передать - доктор и полиция скоро будут.
– Спасибо, - сказал Адриан, возвращая пустой стакан.
– Тут подальше возле дороги - хороший, крепкий сарай; может, нам снести его туда?
– Нельзя его трогать до их прихода.
– Да, - сказал старик, - есть такой закон, я читал, если это убийство или самоубийство.
– Он нагнулся к телу.
– Лицо-то какое спокойное, правда? Вы знаете, кто он такой?
– Да. Капитан Ферз. Из здешних мест.
– Как, из тех Ферзов, что с Бартонского холма? Да я же там еще мальчишкой работал; в том приходе и родился.
– Он всмотрелся внимательней. Да уж не мистер ли это Рональд, а?
Адриан кивнул.
– Батюшки мои! Теперь уж из них никого не осталось. Дед его перед смертью совсем рехнулся, право слово. Вот дела! Мистер Рональд! Я его знал еще совсем мальчишкой.
Он пригнулся, чтобы получше вглядеться в лицо, едва различимое при последних отсветах дня, потом выпрямился, печально качая головой. Теперь, когда выяснилось, что тут лежит не "чужак", он отнесся к этой смерти совсем по-другому.
Внезапно тишину нарушил треск мотоцикла; он спускался с зажженными фарами по проложенной здесь когда-то дороге. С мотоцикла сошли двое: юноша и девушка. Они несмело подошли к освещенной фарами группе и остановились, пытаясь разглядеть то, что лежало на земле.
– Говорят, здесь произошел несчастный случай.
– Ага, - подтвердил старик.
– Мы можем чем-нибудь помочь?
– Нет, спасибо, - сказал Адриан, - сейчас приедут врач и полиция. Нам остается только ждать.
Молодой человек открыл было рот, чтобы что-то спросить, но, так и не спросив, обнял девушку за плечи; потом, как и старый крестьянин, они постояли, вглядываясь в покойника, его голова лежала на коленях у Адриана. Мотор мотоцикла все еще тарахтел, нарушая тишину, а свет фар придавал зловещий вид старому карьеру и маленькой кучке живых, окружавших мертвеца.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Телеграмма пришла в Кондафорд перед самым ужином. Она гласила: "Бедный Ф. умер. Упал меловой карьер. Будет доставлен Чичестер. Адриан и я сопровождаем. Следствие состоится там. Хилери".
Когда ей принесли телеграмму, Динни была в своей комнате. Она села на кровать; как и всегда, когда в душе борются два чувства - облегчения и скорби - у нее стеснило грудь. Случилось то, о чем она молила судьбу, но сейчас она помнила только тяжкий вздох за дверью и его лицо, когда он стоял и слушал пение Дианы.
– Найдите мне Скарамуша, - попросила она горничную, которая принесла телеграмму.
Когда появился шотландский терьер с умными глазами и весьма самоуверенным видом, Динни прижала его к себе так крепко, что он стал вырываться. Держа в руках это теплое, жесткое, лохматое создание, она снова обрела способность чувствовать; все ее существо испытывало облегчение, но жалость вызвала слезы. Такое странное состояние было непонятно псу. Скарамуш лизнул ее в нос и так отчаянно завилял хвостом, что Динни его опустила. Она наспех кончила одеваться и пошла в комнату матери.
Леди Черрел, уже переодетая к ужину, бродила между открытым гардеробом и открытым комодом, раздумывая, что из вещей ей легче всего пожертвовать на деревенский благотворительный базар в пользу больных бедняков. Динни молча подала ей телеграмму.
– Это как раз то, чего ты хотела, - сказала, прочитав ее, леди Черрел.
– Как ты думаешь, он покончил с собой?
– Думаю, что да.
– Сказать мне Диане сейчас или дать ей спокойно поспать до утра?
– Лучше сейчас. Если хочешь, я ей скажу.