Последняя граница
Шрифт:
– Было бы неплохо отправить против них отряд ополченцев, – заметил Блэк, думая при этом о своем ранчо, о лошадях, скоте, о доме, постройка которого обошлась ему в шесть тысяч долларов. – В какую сторону они движутся? – спросил он.
– Вот этого-то я и не знаю. Да и не мое это дело. Здесь находится полк солдат, пусть и занимается ими.
– Много сделали эти солдаты для Доджа!
– И все же они являются представителями закона, мистер Блэк. А вы должны согласиться, что закона-то у нас и не хватает. – Краснолицый человек криво
– Они защищают свои домашние очаги, – рассеянно сказал Блэк.
– Домашние очаги в Додже? Где же они, эти очаги?
Блэк пожал плечами Они зашагали по улице, и когда поравнялись с редакцией газеты, телеграфист, пробормотав что-то, отошел от Блэка. Тот даже не заметил его ухода.
День клонился к вечеру, и Додж гостеприимно встречал всех прибывающих. Они въезжали поодиночке, парами, группами.
Кучка железнодорожных рабочих прикатила на дрезине, сняла ее с путей и поставила перед салуном Келли.
Многочисленная семья шведов в маленьком громыхающем фургоне медленно тащилась по Фронт-стрит, рассматривая все вокруг широко раскрытыми глазами. Во многих домах слышались дребезжащие звуки фортепиано, сулившие веселье.
Фермер направился в контору шерифа – тесный дощатый ящик с треснувшим зеркальным стеклом в окне. Шериф находился здесь; он дремал, развалившись в кресле. Тут же присутствовал судебный исполнитель Эрп; он вырывал листы из старых записных книжек и делал остроносые стрелки. Блэк извлек пригоршню сигар из кармана.
В то время шерифом Доджа был Бат Мастерсон, коренастый решительный человек. Он никогда не забывал о том, что большая часть его предшественников умерла в сапогах и держа в руке пистолет. Должность шерифа в Додже не была ни выгодной, ни почетной, она была связана с постоянным риском, с почти верным проигрышем в игре, которую нечестно вели другие. Каждый шериф Доджа обещал очистить город от преступных элементов, сделать его местом, где порядочные люди могли бы чувствовать себя в безопасности. Но Бат Мастерсон был первым, как будто обещавшим прожить достаточно долго, чтобы выполнить свое намерение.
Теперь же, прислушиваясь к болтовне Эрпа с владельцем ранчо, Мастерсон осторожно опустил свое кресло на все четыре ножки, кивнул головой, взял сигару, понюхал ее и откусил кончик. Каждое его движение было обдуманно, рассчитанно, медлительно. Это были движения человека, который жив только благодаря своей осмотрительности и чья жизнь так хрупка, что ее нужно охранять днем и ночью.
Он наклонился над спичкой, зажженной Блэком. Но Эрп отрицательно покачал головой и начал сосать сигару, не закуривая. Эрп, жилистый, весь подобранный, напоминал
– Ну, как дела? – спросил Блэк.
– Все спокойно.
– Спокойствие – вещь хорошая.
– Неплохая, – сказал Эрп.
– А что слышно о рыночных ценах? – спросил Мастерсон.
– Поднялись на доллар двадцать центов.
– Это хорошо.
– Могло быть и лучше, – сказал Блэк. – Теперь на скоте не наживешь состояния.
– Все-таки дело… – протянул Эрп, покусывая стрелу. – Мне так надоело блюсти мир и тишину, что я, кажется, готов наняться в ковбои за двадцать долларов в месяц.
– Имей я жену и детей, – задумчиво проговорил Блэк, – я бы удрал отсюда. А теперь я никак не могу решить, сидеть ли мне у себя на ферме, ожидая, когда она загорится, или перебраться в Додж.
– И до вас дошли эти истории об индейцах? – вздохнул шериф. – Интересно знать, а вы слышали их?
– Черт возьми, конечно! – с кислой улыбкой отозвался Эрп. – Трудно не слышать. Каждый лохматый бродяга, которому не удалось убить бизона, или поторговать виски, или стянуть деньги, жаждет поиграть со скальпом.
– Тоже вояки! – пробормотал Мастерсон.
– Это один способ смотреть на дело, – согласился фермер. – А с другой стороны, вы можете приехать к себе домой и увидеть, что дом сожжен, скот угнан… и вам еще повезло, что вас самих тут не оказалось.
– Но ведь они еще ничего не сожгли.
– Глупая манера рассуждать, – сказал Блэк.
– Ну ладно, ладно!.. Чего же вам хочется? Ополчения? Армии волонтеров? И где они, эти шайены? Вы их видели? А я даже не знаю, сколько их ушло и куда они идут. Конечно, и я мог бы бегать вместе со всеми по городу, размахивать ружьем и вопить: «Бей проклятых краснокожих!» Но для чего? Это никогда не приводило ни к чему хорошему. Я стараюсь поддерживать спокойствие.
– Может быть, вы перестараетесь.
– Возможно. Но я и впредь буду его здесь поддерживать. В прериях и так хватит солдат.
– А здесь, в Додже, хватит трусов!
Мастерсон пристально взглянул на Блэка. Эрп свистнул, и Мастерсон сказал вполголоса:
– Мы ведь давно знаем друг друга, Блэк!
Несколько минут прошло в молчании. Они не двинулись и тогда, когда у дверей замер четкий топот копыт. Мастерсон лишь слегка повернулся, когда приехавший ворвался в комнату.
Эрп сказал:
– Хелло, Джимми!
Лицо парня показалось Блэку знакомым.
– Они напали на Фуллеров! – задыхаясь, крикнул парень.
– Кто напал?
– Спокойно, Джимми, – сказал Эрп.
– Проклятые индейцы!
Блэк улыбнулся, а Мастерсон резко сказал:
– Садись, Джимми! Что за чертовщину ты городишь!
– Я же сказал вам! Они напали на Фуллеров, стреляли целый день и сожгли дом и всех, кто в нем был.
– Когда это случилось?