Последняя Империя
Шрифт:
Огоньки в глазах Джипа погасли.
– Что же, - сказал Джип своим обыкновенным голосом.
– Об этом можно подумать. Надевайте свою треуголку, привратник. Да поаккуратнее, чтобы видно не было... Так-так... Прежде всего вы откроете перед нами одну дверь - дверь вашего дома. Здешние гостиницы мне не нравятся, поживем пока у вас.
– Я буду счастлив, господа!
– привратник поклонился самым униженным образом.
– Тогда пошли, - сказал Джип.
Обходя столик, Пип потянул Джипа за локоть.
– А если он снимет парик?..
–
– Только вместе с кожей, - ответил Джип.
– Я его таким составчиком смазал - у старика своего бутылочку спер, когда удирал...
Окаменевший от ужаса трактирщик так и не понял, что произошло. И едва посетители вышли, кинулся к двери погребка...
ГЛАВА ПЯТАЯ. НОЧЬ НА КОРОЛЕВСКОЙ УЛИЦЕ
Ночью по Королевской улице брели двое. Уже не слыхать было выстрелов: кампания по выявлению рыжих была в основном завершена. Ничто не мешало тихой беседе.
– Спасибо вам, - говорил рыжий молодой человек, так неожиданно ставший брюнетом.
– Я даже не знал до сих пор, как это хорошо - жить.
– Бросьте, - смущенно сказал профессор.
Но рыжий продолжал:
– Я даже не увидел бы этой ночи. А она такая теплая. И, может быть, мы только не замечаем, как вокруг цветут... ну там, апельсины...
– Они зацветут, - сказал профессор.
– Я занимался этим вопросом. Я сперва думал повернуть земную ось, это довольно простое дело. Но посчитал и вышло, что трогать ее нельзя. Сюда пришел бы благодатный климат, а там, - он указал куда-то рукой, - затонули бы целые континенты. Мировая катастрофа, понимаете? Другой способ посложнее, но почти безвреден: искусственное солнце.
– Искусственное?
– изумленно спросил рыжий.
– Да, - спокойно ответил старый ученый.
– Я могу его сделать.
– Солнце?!
– Вы не думайте, это хорошее солнце. Оно ничуть не хуже настоящего. А когда оно истощится, его легко будет заменить.
– Это не сон?
– сказал рыжий.
– И не сказка?
– Уверяю вас, - сказал профессор.
– Хотите, покажу расчеты. Вы видали апельсины только на картинках. А лет через... десять здешние мальчишки будут швырять ими друг в друга, словно камешками. Если только Адольф мне снова не помешает.
– Какой Адольф?
– спросил рыжий. И, тут же догадавшись, ужаснулся: - Вы так называете императора?
– Я позабыл его настоящее имя, - сказал профессор.
– Когда-то мы прозвали его Адольфом, и за дело.
– За что?
– спросил рыжий страдающим голосом.
– Он слишком походил на другого Адольфа.
– Да, - сказал рыжий, - на святого Адольфа. Государь принял это имя при короновании.
– На святого? Гм... Не слыхал.
– Государь не станет вам мешать, - убеждал рыжий.
– Он...
– ...прикончит меня, если сумеет, - продолжил профессор.
– Однажды он чуть это не сделал, да меня вовремя спрятали. Я скрылся...
– Вы скрывались...
– повторил рыжий, немея, - вы скрытый...
– Но он и там не давал мне работать, - говорил профессор.
– Ему вздумалось отрубать людям головы. Необычайно дурацкая затея. Она отняла у меня уйму времени.
– Вы работали палачом?
– спросил рыжий с почтительным ужасом.
– Этих людей потом привозили ко мне, - объяснил профессор.
– Тайно, с большими опасностями. Я их лечил, как лечат больных. Это довольно просто оживить казненного, но... по рассеянности, бывало, то голову приставишь к чужому туловищу, то...
– он засмеялся и махнул рукой.
– Впрочем, никто особенно не обижался, знаете... Но было много чисто технической работы, отвлекался... Да еще пришлось открывать способ превращения булыжника в золото. Лечебницы требовали много денег, пациентов приходилось потом переправлять через границу, так что...
– Врагов...
– шелестели губы рыжего, - лечили... переправляли...
– А самый страшный случай...
– взволнованно сказал профессор.
– Вы слышите? Кто-то идет! Давайте спрячемся!
И они свернули в переулок. И не увидели, как к особняку Людовика XXIV подошли две темные фигуры. Одна из них перегнулась через калитку палисадника, отыскивая крючок. Потом послышался шепот:
– Джип, Джип! Что ты опять затеял?
– Не Джип, а ваша светлость, - ответил звонкий нахальный голос.
– Ва-аша светлость, давайте смоемся отсюда!
– Ваша презренная трусость вызывает во мне сильнейшее негодование, дорогой шевалье де ла Пип!
– сказал Джип, распахнув калитку.
– Умоляю проследовать.
– Джип, Джип...
– Где же ее окошко?
– размышлял Джип, входя в палисадник.
– Забыл спросить... Вот досада! Ку-ку, Марго!
Окошко второго этажа сразу распахнулось.
– Ку-ку, Джип!
– ответил голос Марго.
– Но я не могу выйти: там внизу Филипп стоит на страже.
– Ничего, - сказал Джип.
– Шевалье, станьте здесь!
– он указал Пипу место под окном, ловко вскарабкался к нему на плечи, ухватился за подоконник. И тут его вдруг покинула развязность.
– Какой... э-э... прекрасный вечер, - сказал Джип.
– Да, - согласилась Маргарита.
– Прекрасный.
– Отличная погода... вообще, - проговорил Джип.
– Превосходная, - светским тоном произнесла Марго.
– В такую погоду, - в отчаянии промямлил Джип, - того... приятно смотреть на луну, а?
Марго, еле сдерживая смех, ответила:
– По-моему, вы никогда не ошибаетесь.
Помолчали, глядя в темноте друг на друга. Джип переступил с ноги на ногу на плечах Пипа, у него уже завертелись в голове какие-то по-обычному складные фразы, он раскрыл рот и выдавил:
– А вы... любите музыку?.. Играете... на чем-нибудь?
– На клавесине, как моя прапрабабка Мария-Антуанетта, - чинно ответила принцесса Маргарита. Джип вздохнул, повертелся на плечах у Пипа.
– Я тоже очень люблю музыку, - сказал он, наконец. И снова возникла ужасная нелепая пауза, которую прервал недовольный ноющий голос Пипа: