Последняя надежда обреченных

Градова Ирина

Надя быстро поняла, что лучше не конфликтовать с хозяйкой, потому что это чревато побоями и другими наказаниями. Ее долго не покидала мысль о побеге, пока она не поняла, что дом слишком хорошо охраняется – с тех пор, как сбежала одна из девушек, воспользовавшись помощью клиента, Латифе наняла дополнительных людей.

Надя не смирилась. Она постаралась убедить себя, что все происходящее ее не касается – как будто это происходит не с ней, а с кем-то другим. Иначе Надя просто не выжила бы! Клиенты приходили и уходили, а для нее проходил еще один день, вернее, ночь, после которой можно забыться сном и представить, что она находится в другом месте, со своим маленьким сыном, с мамой и братом. Так Надежда и спасалась, пока не появился Михаил. Она не могла

поверить, что все это наяву, и боялась проснуться и увидеть, что по-прежнему является пленницей. Но и Михаил, и его друзья, о которых он рассказал Наде в их первую встречу, оказались реальностью.

Полицейский комиссар, которому Надя взахлеб рассказывала свою историю, не мог слушать ее спокойно. Он то и дело вскакивал с места и начинал ходить взад-вперед по комнате. За время Надиного рассказа он выкурил штук десять сигарет, и это показывало, насколько он возмущен. Не тем, что в Турции процветает торговля людьми – это не секрет. Чего он не мог понять, так это того, как муж мог продать жену в публичный дом?! Такое просто не укладывалось у него в голове. Он смотрел на молодую, симпатичную женщину, сидящую напротив, и спрашивал себя, что ему с ней делать? Фамилия Сезер известна по всей стране, и мог ли он, обычный полицейский, упечь за решетку Кенана Сезера?

Комиссар Хильми вспомнил о том, как пятнадцать или шестнадцать лет назад уже побывал в доме Сезеров и допрашивал членов семьи в связи со смертью отца Кенана, Бараша Сезера. Хильми был тогда еще молодым полицейским инспектором, и всем, чего он достиг, он был обязан семье Сезер, а именно – Мехмеду-Али. И вот их пути пересеклись вновь, и снова – по такому неприятному поводу!

Надя внимательно смотрела на красивого, статного офицера, который вел допрос, пытаясь понять, верит ли он ей или просто выслушивает по необходимости. Считает ли он ее падшей женщиной, проституткой из России, которая пытается возвести напраслину на уважаемую семью, или действительно хочет помочь?

Ему, вероятно, чуть за сорок, и дома его ждут жена и дети. Наверное, у него счастливая семья и дом – полная чаша… Захочет ли он рисковать положением, чтобы помочь какой-то русской, попавшей в беду? Он может переадресовать ее в российское консульство, чтобы не навлекать на себя недовольство начальства, на которое, в свою очередь, непременно надавит семейство Сезер. Мехмед-Али не плохой человек, но интересы семьи он ставит превыше всего. Надя понимала, что консульство, в лучшем случае, предложит оплатить ей билет домой. Но Наде этого мало: она должна вернуть сына! Кенан мог снова рассказать печальную историю о том, как беспутная жена сбежала с его служащим, и кому бы поверили? Ей, до недавнего времени обслуживавшей клиентов мадам Латифе, или ему, внуку одного из самых известных и респектабельных людей страны?

Голубые глаза Махмута Хильми встретились с зеленоватыми глазами допрашиваемой. Она не лгала, это очевидно, и от этого все выглядело еще сложнее. Комиссар верил ей, но одной веры недостаточно. Люди, что пришли с ней, двое мужчин и молодая женщина, находились за дверью. Они ждали его решения, а он не знал, что делать. Если бы речь не шла о людях, с которыми он лично знаком, комиссар не посмотрел бы ни на что и рискнул бы даже своим положением, чтобы выполнить свой долг. Он не заключал сделок с совестью и всегда руководствовался законом. Махмут Хильми даже взяток не брал, что само по себе странно в восточной стране, где взятки называются подарками, принимать которые вовсе не зазорно. От них неприлично отказываться, поэтому берут все. Но Махмут Хильми являлся исключением из правил. Это не нравилось Садыке, которой катастрофически не хватало его зарплаты. Она постоянно пилила супруга, говоря, что у детей нет того, что есть у отпрысков его коллег, имевших гораздо меньше заслуг и боевых шрамов, чем Махмут. В конце концов, она ушла, найдя более состоятельного спутника жизни, но даже это не изменило отношения Хильми к своим обязанностям. Поэтому, со временем, он и дослужился

до высокой должности – Садыка, наверное, сейчас локти кусает… Единственное, что стояло сейчас между этой русской женщиной с красивыми зелеными глазами, это отношение Махмута Хильми к Мехмеду-Али Сезеру, который сделал для него больше, чем мог бы сделать родной отец. Он выучил мальчишку на свои деньги только потому, что видел в нем желание учиться и выбраться из нищеты, в которой жила его семья. Он помогал ему и впоследствии. Однажды Махмут пошел против совести, чтобы помочь благодетелю. Тот случай мучил его долгие годы, и он благодарил Аллаха за то, что Мехмед-Али ни разу не потревожил его новыми просьбами. Должен ли он учитывать интересы семьи Сезер, или можно считать, что его долг Мехмеду-Али уже полностью выплачен? Аллах, ну почему тупые дорожные полицейские притащили всю эту компанию именно в его участок?! Почему он, Махмут Хильми, снова вынужден копаться в грязном белье семьи Сезер?

– Вы сказали, – начал, наконец, комиссар, обращаясь к Наде, – что ваш муж рассказал своей семье историю про некого Мустафу, с которым вы якобы сбежали.

Надя только кивнула, по-прежнему глядя ему в глаза, практически не мигая. Эта ее манера заставляла комиссара нервничать.

– Вы хотя бы знакомы с этим человеком? – спросил он, усаживаясь на стул: сидя Махмут почему-то чувствовал себя более уверенно в ее присутствии.

– Может, я и встречала его в магазине, – ответила молодая женщина. – О Мустафе мне рассказали друзья, которые вытащили меня из борделя Латифе. Еще они сказали, что он умер.

– Умер? – переспросил комиссар, подавшись вперед. – Это как же?

– Вам лучше побеседовать с Михаилом, – пожала плечами Надя. – Михаил Столыпин, он говорит по-турецки.

– Пожалуй, я так и сделаю, – кивнул комиссар. – А пока вы свободны. Вам есть где остановиться?

– Нет, – покачала головой Надя. – Но ребята что-нибудь придумают!

Отпустив Надю, Хильми долго разговаривал с Михаилом. Тот подробно рассказал об их визите к покойному Мустафе. Не скрывал он и того, что, по мнению его друга Евгения, следователя из Питера, Мустафу сначала убили, а потом уже повесили, чтобы инсценировать самоубийство.

Внимательно выслушав Михаила, комиссар сказал:

– Вы осознаете, что только что признались в нескольких уголовно наказуемых деяниях? Во-первых, вы незаконно проникли в чужой дом. Во-вторых, учинили обыск, строя из себя детективов. И, наконец, в-третьих, скрылись с места преступления, вместо того чтобы вызвать полицию!

Михаил ничего не ответил, разглядывая носки своих ботинок. Но комиссар и не ждал ответа, а просто тянул время, решая, что делать.

– Ладно, – вздохнул он наконец. – Теперь уже ничего не исправишь. Я должен выяснить, правду ли вы говорите, но смогу сделать это только часа через четыре, когда все придут на работу. Этот день все вы проведете у меня.

– В участке? – спросил Михаил.

– У меня. Там достаточно места, чтобы четыре человека могли перекантоваться один день.

Комиссар с тоской подумал о своем доме, который после ухода жены и детей стал таким пустым, что пришлось пригласить к себе жить одинокую тетку из деревни – просто чтобы избавиться от чувства одиночества. Мать и отец давно умерли, а братья и сестры имели собственные семьи. Тетя Наджмие была рада переехать к племяннику. Она прекрасно справлялась с хозяйством, и вечером Махмута всегда ждал горячий ужин. Кроме того, есть с кем поболтать – все-таки живая душа рядом!

Узнав о том, что день им придется провести в доме у комиссара полиции, Рита испытала легкий шок. Она задала себе вопрос, могла ли такая ситуация произойти в России, и сама себе ответила – ни за что на свете! Вот оно, знаменитое восточное гостеприимство в действии! Конечно, она понимала, что комиссар Хильми преследует свои цели, желая держать их всех поближе к себе, чтобы они, не дай бог, не смылись… Но – пригласить незнакомцев в собственный дом вместо того, чтобы запереть в камере до выяснения обстоятельств?