Последняя песня
Шрифт:
— Это правда? — спросила психолог.
— Мои родители были хорошими людьми.
— Это не ответ на вопрос, — возразила она.
— Я не знаю, какого ответа вы от меня ждете.
Психолог вздохнула.
— Ладно, как насчет обращения к специалисту? Мы все знаем, что случилось и почему вы здесь. Думаю, Ким хочет, чтобы вы ей сказали, какие ощущения вызывает у вас визит ко мне.
Стив долго обдумывал вопрос. Он хотел сказать, что все разговоры о чувствах не имеют смысла. Что эмоции нельзя не контролировать и нет никаких причин волноваться из-за этого.
Но он ничего этого не сказал. Только крепко сцепил пальцы.
— Хотите знать, что я при этом чувствую?
— Да, но говорите не мне, а Ким.
Он повернулся к жене, чувствуя, с каким нетерпением она ожидает его слов.
— Я испытываю...
Он был в кабинете вместе с женой и незнакомкой, занятый разговором, который и начинать не следовало бы.
Было пять минут одиннадцатого утра, и он вернулся в Нью-Йорк всего на несколько дней. Турне проходило по двадцати четырем городам, пока Ким работала помощницей адвоката в юридической фирме на Уолл-стрит.
— Я испытываю... — повторил он.
Час ночи.
Стив вышел на заднее крыльцо. Ночь выдалась такой лунной, что можно было легко разглядеть пляж. Он не видел дочь шестнадцать часов и начинал беспокоиться. Правда, она умна и может о себе позаботиться.
И все равно он тревожился...
Неужели завтра она тоже исчезнет и так будет повторяться все лето?
Проводить время с Джоной все равно что обрести несказанное сокровище, но он хотел побыть и с Ронни.
Стив ушел с крыльца, сел за пианино и почувствовал то же самое, о чем когда-то сказал психологу.
Полную опустошенность.
Ронни
В «Боуэрс-Поинт» собралась довольно большая компания, но мало-помалу все стали расходиться, до тех пор пока не осталось пятеро постоянных посетителей. Некоторые были совсем не плохи, а двое казались весьма интересными. Но потом под действием алкоголя началось пьяное веселье и все стало скучным и знакомым, по крайней мере для Ронни.
Она стояла одна у края воды. За спиной горел костер, у которого курили и пили Тедди и Ланс, изредка перебрасываясь горящими шарами. Блейз глотала слова и только что не облизывала Маркуса.
Время было позднее: не по нью-йоркским стандартам, там она показывалась в клубах не раньше полуночи, но из-за раннего пробуждения день казался слишком долгим. Она устала.
Завтра она будет спать допоздна. Вернется домой, занавесит окошко одеялом... Черт, если понадобится, прибьет его гвоздями к стене. Она не собирается все лето вставать вместе с фермерами. Даже если придется проводить день с Блейз на пляже! К ее удивлению, Блейз сама это предложила, и, по мнению Ронни, просьба сильно смахивала на мольбу. Но так или иначе, делать особенно нечего. После закусочной они обошли большинство соседних магазинов, включая музыкальный, оказавшийся довольно крутым, а потом пошли к Блейз смотреть «Клуб выходного дня», пока ее ма была на работе. Конечно, это кино восьмидесятых, но Ронни
Ронни уже успела понять, что Маркус ей не нравится. Мало того, она ему не доверяла. Внутри у нее был некий камертон, позволявший довольно быстро разбираться в парнях, и она чувствовала, что с ним что-то не так. Словно во взгляде Маркуса что-то отсутствовало, когда он обращался к ней. Нет, ничего такого, все было спокойно, никаких безумных предложений сбежать во Флориду, но чем больше времени она проводила с ним, тем сильнее он ее отпугивал. Ей и Тедди с Лансом не нравились. Но Маркус... Ей казалось, что нормальное поведение для него — просто способ манипулировать людьми.
А Блейз...
Пребывание в ее доме тоже казалось странным, потому что все было таким обыденным. Дом стоял в тихом тупичке и мог похвастаться ярко-голубыми ставнями и американским флагом, трепетавшим на ветру. Внутри стены были выкрашены в теплые тона, а на обеденном столе стояла ваза с живыми цветами. Всюду прибрано, но без культа чистоты. На кухонном столе лежали деньги вместе с адресованной Блейз запиской. Блейз объяснила, что мать всегда оставляет ей деньги. Таким образом она, даже если не приходит домой, знает, что дочка ни в чем не нуждается.
И все-таки здесь что-то настораживало.
Ронни очень хотелось поговорить с Блейз о Маркусе, но она понимала, что из этого ничего хорошего не выйдет. Так было и с Кейлой: та никогда не слушала советы. Бесспорно, Маркус — дурной человек; почему же Блейз этого не видит? Может, завтра удастся поговорить об этом на пляже?
— Мы тебя утомляем?
Обернувшись, она оказалась лицом к лицу с Маркусом. Он катал огненный мяч на тыльной стороне ладони.
— Я просто хотела спуститься к воде.
— Принести тебе пива?
Судя по тону вопроса, он уже знал ответ.
— Я не пью.
— Почему?
«Потому что это толкает людей на дурацкие поступки», — хотела она сказать, но промолчала. Любое объяснение только затянет разговор.
— Не пью, и все, — коротко ответила она.
— Значит, нет? — не отставал он.
— Значит, нет.
Губы Маркуса искривились в подобии улыбки, но глаза потемнели от злости.
— Считаешь себя лучше всех нас?
— Нет.
— Тогда пойдем.
Он показал в сторону костра.
— Посиди с нами.
— Мне и здесь хорошо.
Он оглянулся. Ронни увидела, как Блейз роется в переносном холодильнике в поисках пива. Только этого ей и не хватает! Она и так едва стоит на ногах!
Неожиданно Маркус шагнул ближе, обнял ее за талию и притянул к себе.
— Пойдем погуляем!
— Нет, — прошипела она. — Я не в том настроении. И убери руку!
Но он не послушался и, похоже, наслаждался происходящим.
— Волнуешься о том, что подумает Блейз?