Последняя женская глупость
Шрифт:
Отсюда был виден угол дома, в котором жил Бронников. Роскошный, украшенный всякими лепными финтифлюшками старинный дом, один из красивейших в Нижнем. Он напоминал сладко пахнущий праздничный торт (кстати, к одному из его крыльев примыкала кондитерская фабрика!). Помнится, в доброе старое время Резвун не единожды уговаривал Бронникова съехать с Покровки, уверяя, что жить здесь совершенно невозможно. Даром что пешеходная, незагазованная и как бы тихая, Покровка на самом деле никогда не бывала тихой – ни ночью, ни днем. То роллеры, то сборщики подписей за или против кого-нибудь, то брейкеры, то флейтисты-гитаристы-скрипачи, то гнусавые бабули, уже лет десять умоляющие подать погорельцам, то певцы какие-нибудь… А здесь, около драмтеатра, вдобавок прогуливались лошади, сдаваемые напрокат, а чуть в стороне здоровенный мужичина а-ля рюсс, в кожаном ремешке вокруг нечесаной гривы, демонстрировал зевакам нехилого медведя, который изрядно-таки подпортил вековую липу в центре площади, полируя на ней когти с видом скучающего денди. «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей…» А как насчет медведей и когтей?
Сам Резвун жил на тихой, аристократичной Верхне-Волжской набережной, покойный Сироткин – в доме номер один по улице Минина (тоже тырло изрядное, небось похуже Покровки будет!), и каждый был уверен, что ему повезло больше всех, а друзья – сущие идиоты. Похоже, Гриша Бронников продолжал пребывать в этом счастливом заблуждении.
Иногда вечерами Резвун видел мелькание его силуэта в окнах на третьем этаже и думал, что Гриша совершенно не бережется и как славненько было бы влепить пулю в этот силуэт… Нет, не из «глока», конечно, на таком расстоянии пистолет практически бесполезен, а из винтовочки с оптическим прицелом, типа той, что когда-то была выиграна им на соревнованиях в далеком и почти забытом городе Благовещенске и теперь мирно отдыхала от трудов праведных в квартирке на Верхне-Волжской набережной. Но, во-первых, в ту квартиру ему был вход теперь заказан, во-вторых, это надо быть уж совсем наглым: стрелять из винтовки, стоя посреди самой людной улицы Нижнего Новгорода. Да и затруднительно попасть, пуляя снизу вверх: для этого нужно расположиться в третьем этаже дома в стиле Корбюзье, где находилась аптека.
Господи, да если бы Резвун хотел пристрелить Гришку, он не стал бы устраивать публичное представление. Невелика проблема – приблизиться к нему вплотную и… предложить закурить. А потом – ищите, товарищи менты, убийцу преуспевающего бизнесмена! Известно, что преступление совершено из огнестрельного оружия неизвестной марки калибра 5,6. Больше не знают о нем ничего… Конечно, Павлухе Малютко придется немедля ретироваться из Нижнего да и вообще из России, желательно обходными путями, чтобы в самом скором времени на Родину мог воротиться господин Резвун Николай Александрович с семейством.
Где он доселе был? Где был, где был… Пиво пил! Ну что ему можно инкриминировать, кроме как тихое, мирное пребывание в чудной стране Франции? Виза не просрочена, она по конец года действительна. Оставил вещи в «Нов-отеле» в Нанте? Заплатит за хранение, причем с большой охотою. Причинил массу хлопот французской полиции и русскому консульству? А я вас просил за меня беспокоиться? Вот он я сам, вот моя дочь Нинка, при нас внук Кирюшка – все в целости и сохранности. И поскольку нигде, ни на какой таможне или пропускном пункте мира нет никаких следов въезда господина Резвуна в Россию в ноябре 2001 года, никто и никогда не узнает, кто был тот киллер, который положил Гришу Бронникова из огнестрельного оружия неизвестной марки калибра 5,6. А варианты тут могут быть самые разнообразные, с этим-то калибром. Например, «вальтер». Тот самый «вальтер», который, кстати, имеется у Гриши…
Наверное, именно там, на лавочке в аптеке, его и осенило. «Вальтер», старый «вальтер» Бронникова…
Вспомнилось: вот они с Григорием сидят у того самого деятеля «невидимого фронта», который снабдил коллекцию каждого из них потрясающей, оригинальной игрушечкой, и хозяин мягким голоском, уютным таким – и не скажешь, что перед вами профессиональный убивец, пусть во имя победы развитого социализма во всем мире, но душегуб при этом отъявленный, заслуженный, многажды награжденный, – голоском рассказывает: никто ни в жисть не заподозрит, что в дело пошла, к примеру, трубка – «стрелялка» или что-то в этом роде, а не «вальтер». Конечно, если не пришивать убийство к конкретному «вальтеру» с конкретной нарезкой ствола, которая не будет соответствовать нарезке на пуле и на гильзе. Но и тут можно проскочить, потому что эксперт теперь сплошь и рядом пошел непрофессиональный, особенно в сельской местности. То есть ежели грохнуть человека где-то в глухомани, чтобы первым осматривал место преступления какой-нибудь деревенский детектив, а дело вел лопух-следователь из районной прокуратуры, – вообще нет проблем выскользнуть из-под карающей десницы закона!
Навскидку Резвуну известно два таких места – глухоманных, – имеющих отношение к Григорию. Село Бурьяны Арзамасского района – его собственная дача, та самая, вблизи которой был убит Сироткин, – и дом в Семеновском районе, в деревне Соложенке, принадлежавший Римме Тихоновой. Ну в Бурьяны свои Бронников не скоро сунется. Во-первых, далеко, во-вторых, никогда он это место не любил, а уж теперь, когда там бродит призрак Иннокентия Сироткина и до сих пор ощущаются в воздухе стойкие сернокислые пары… Другое дело – Соложенка. Соложенку Римма просто обожает – это Резвун по старым временам помнил. Там ее застать так же просто, как в городской квартире. Кстати, возможно, она ехала именно из Соложенки, когда подобрала в районе Мельницы Никиту после нападения на него Кости и Эдика.
Впрочем, Резвуну по-прежнему плохо верится, что она непричастна к покушению на Никиту. Римма, конечно, женщина загадочная и противоречивая. Вполне могла по заданию Бронникова подобрать Никиту на дороге, чтобы доставить его прямиком к ликвидаторам, – однако по пути пожалела красавчика и… все кончилось звучным итальянским словечком. Потом влюбилась в Никитку по уши, до такой степени, что отправилась его привораживать к магу, а вскоре с этим самым магом в его кабинете трахалась так, что чудо как мебель не сломалась… С другой стороны, следует учесть, что ее собственной воли в этом приключении не было, Резвун видел, что она была одурманена.
Да какая разница? Главное, что замысел с фотографиями не достиг цели.
Все-таки Бронникова нельзя недооценивать. Хитрец из хитрецов, мудрец из мудрецов! Как он мастерски ответил ударом на удар! Не стоит ломать себе голову над тем, как он узнал о связи Риммы с Никитой. Резвун сам ему подсказал…
Резвун мысленно постучал себя по занавешенному челкой лбу. Как любит выражаться Никитка, крепко же он лоханулся! Был убежден, что хорошо насыпал Бронникову соли на хвост, прислав в издательство анонимку насчет связи Риммы с молодым художником из ТЮЗа. Анонимка пришла раньше, чем фотографии, то есть почва для ярости Бронникова была должным образом подготовлена. Причем он знал, что сие послание живенько станет достоянием гласности: все конверты без обратного адреса предписано вскрывать секретарше. Анонимка была артподготовкой, фотографии – залпами из орудий главного калибра. И опять недолет: фотографии отправлены к Никите – как раз к тому человеку, на которого указывала анонимка. Бронников как бы говорил Никите: «Мне, мол, хреново от вашей связи, но теперь ты погляди, как себя ведет твоя любовница!»
Полная путаница. Какое-то время Резвуну удавалось навязывать Бронникову свою игру, но теперь тот снова начал играть с опережением. Тем более что в обороне Резвуна есть такое уязвимое место, как Никита.
Впрочем, о нем, кажется, можно пока не беспокоиться. Вроде бы от него отстали. Строго говоря, если бы хотели его прикончить, в ТЮЗе для этого можно было бы найти массу возможностей. Однако ни Костя, ни Эдик больше не появлялись в поле его зрения. Видимо, Бронников решил на некоторое время оставить парня в покое, не суетиться. Действительно, до той поры, как Резвуна и его семейство официально зачислят в полноправные покойники, времени вагон и маленькая тележка, куда спешить, зачем подставляться? Да, похоже, Никите можно некоторое время ничего не бояться. Резвун несколько раз проверял: никакой слежки нет, только одна малахольная девулька, чем-то похожая на таракашку, бегает за ним, но эту помешанную Светоню Никита умолял не принимать всерьез. Резвун и сам это понимал. К сожалению, он понимал также, кого племянник принимает всерьез.
Римму. Все ту же Римму…
Пока она не возникала, не высовывалась, даже звонить перестала – видимо, Никита крепко ее шуганул. Ну да, ведь он чуть не помешался от ревности: попадись ему Римма под горячую руку, убил бы. Но теперь, когда время прошло, когда безумие оскорбленного любовника начало остывать, Никита стал угрюмым, все время странно задумывается. Не хочет ли вновь наладить с ней отношения? Ведь что-то там между ними все же произошло, куда более весомо, грубо, зримо, чем при первой встрече, и это что-то накрепко запало в голову и сердце Никите. Как говорили в старину, в плоть и в хоть…