Последствия неустранимы
Шрифт:
Едва только главный инженер и Окунев вышли из кабинета, Русаков словно обмяк. Лицо его сделалось грустным. Тыльной стороной ладони он потер высокий выпуклый лоб, виновато глянул Антону в глаза и заговорил:
– Сгустил я краски, рассказывая о Головчанском. В целях профилактики хотел припугнуть главного инженера, чтобы не вздумал по традиции разбазаривать фонд зарплаты, да, кажется, увлекся...
– Хотелось бы, Глеб Гаврилович, знать истинное лицо Головчанского, без "профилактических целей", - заметил Антон.
– Понимаю...
Русаков вздохнул и заговорил без начальственного апломба: спокойно, рассудительно. И сразу в представлении Антона начал складываться иной образ бывшего начальника ПМК - деятельного, эрудированного и грамотного инженера, умеющего ладить с подчиненными. Вот только не нравилось Русакову, что в последние годы Александр Васильевич увлекся наемными бригадами, хотя особо предосудительного в этом как будто и не было. Строят такие бригады, как правило, быстро и добросовестно. Иными словами, переплачивая порою шабашникам в зарплате, ПМК выигрывает на досрочном вводе объектов в эксплуатацию, а это при современном размахе строительства - немаловажный положительный фактор.
– Выходит, наемные бригады - не столь уж плохое дело?
– спросил Антон.
– В принципе - да. Шабашники часто нас выручают. Но и подводят тоже нередко, поскольку их деятельность, говоря спортивным языком, постоянно на грани фола. Тут и завышенные объемы, и приписки. Подобные факты порой приводят нечистоплотных на руку людишек к взяточничеству и хищениям.
– Это вы и имели в виду, когда говорили, будто Алексанян с Головчанским что-то не поделили?
– Сказать-то такое сказал, да вот пораскинул умом и засомневался. Признаюсь, в начальники ПМК Головчанский вышел по моей протекции. Я постоянно к нему приглядывался, сурово распекал за малейшие производственные грешки, но никогда не замечал за Александром Васильевичем корыстных нарушений. Не мог же он так маскироваться...
Антон решил досконально выяснить, как формируются и работают наемные бригады. Русаков прекрасно знал "систему шабашников". Сколачивает такое добровольное объединение пройдоха-бригадир, который умеет и выгодный договорчик заключить со строительной организацией и при необходимости различными плутовскими махинациями раздобыть для стройки недостающие материалы. Он же подбирает людей в бригаду. Берет обычно пять-шесть человек с высокой квалификацией, а остальных - случайно подвернувшихся, для черновой работы: землю копать, стройматериалы подносить, бетонный раствор приготовить и так далее и тому подобное.
– Словом, "бичи" делают самую грязную и малооплачиваемую работу, - с усмешкой сказал Русаков.
– Как им платят?
– Зарплата каждому из наемной бригады начисляется согласно тарифам и отработанному времени по табелю. Потом бригадир распределяет общую сумму между шабашниками в соответствии с предварительной договоренностью.
– Почему бы не выдавать им деньги в кассе? Каждому, персонально...
– После первой же подобной выдачи развалится вся бригада. Тут весь секрет заключается в чистоплотности бригадира. У нас есть стабильные наемные бригады, работающие добросовестно на протяжении многих лет, но попадают и хапуги типа Алексаняна.
Антон поинтересовался, когда и какую сумму получал последний раз в ПМК бригадир Алексанян. Приглашенная Русаковым кассир - худенькая, похожая на школьницу смуглянка - заявила, что на основании частично закрытого аккордного наряда в прошлую пятницу Алексаняну было выдано на бригаду пять тысяч рублей. По просьбе Антона она даже вспомнила, что большую часть этой суммы составляли сторублевые купюры, совершенно новенькие. В этот же день, по словам кассира, около трехсот пятидесяти рублей отпускных получил и Головчанский.
– Они вместе получали?
– спросил Антон.
Кассир чуть задумалась:
– Нет. Александр Васильевич получил отпускные утром, как только я из банка приехала, а Хачик Алексанян - поздно вечером, перед самым концом рабочего дня.
Поблагодарив кассира за информацию, Бирюков заканчивал разговор с Русаковым наедине. После, так сказать, деловой части Антон поинтересовался у Глеба Гавриловича поведением Головчанского в быту и семейными отношениями. Русаков ничего определенного об этом не знал.
5. Хачик Алексанян нервничает
Он был из тех темпераментных южных мужчин, которые нередко добиваются успеха в жизни не столько умом, сколько неудержимой энергией и безрассудной смелостью. Густая шапка черных волос. Загоревшее горбоносое лицо. Плечи - косая сажень, талия - словно у гимнаста. Глаза - диковатые, со жгучим взглядом из-под густых широких бровей. Голос - резкий, гортанный, но почти без акцента.
По паспорту он значился Хачиком Геворковичем Алексаняном - тридцати лет от роду, однако выглядел несколько старше своего возраста. Уже с первых минут разговора Антон Бирюков понял, что с таким собеседником надо держаться настороже. Ответив на предварительные вопросы, Алексанян уставился Бирюкову в глаза и нагловато спросил:
– Кушать хочешь, начальник? Настоящий шашлык из молодого барашка, как на Кавказе, организую...
– Спасибо. Оставим кушанье до лучших времен.
– Теперь плохое время, да?..
Разговор состоялся возле строящегося дома, где работала наемная бригада. Антон огляделся. Увидел в стороне, под ветвистой старой березой, два пустых ящика, перевернутых кверху дном, и предложил Алексаняну сесть. Когда уселись, сказал:
– Время хорошее, но пришел я к вам не ради шашлыков. Давайте разберемся в ваших отношениях с Головчанским. Где и когда встречались с ним последний раз?
– Не помню, - быстро ответил Алексанян.
– Придется напомнить...
– Бирюков сделал паузу.
– В пятницу вечером были на даче Головчанского?
– Вся бригада там была.
– Из-за чего поссорились с Александром Васильевичем?
Алексанян улыбнулся:
– Ссориться с начальством - все равно, что тигра за хвост дергать: и удовольствия мало, и страшновато... Мы не ссорились.
– Но встречу эту помните?
– Помню.
– Почему сразу не вспомнили?