Последствия неустранимы
Шрифт:
Придя наконец в свой кабинет, Бирюков взял телефонный справочник. Нашел номер контрольно-семенной станции, где работала жена Головчанского, и позвонил. Ответила заведующая. Она сказала, что в связи с острым сердечным приступом после известия о смерти мужа Софья Георгиевна на работу не вышла и, вероятно, находится дома. Без того неважное настроение Бирюкова стало еще хуже - предстоящий разговор с больной женщиной ничего доброго не сулил.
Головчанские жили в двухэтажном коттедже недалеко от железнодорожного вокзала. Наряду со строительством многоквартирных домов такие коттеджи в последнее время с чьей-то легкой руки стали расти в райцентре как грибы после теплого дождя, и селились в них большей частью руководители предприятий, финансировавших строительство.
Дверь открыл худенький загоревший мальчик в новой школьной форме. Поздоровавшись, он пристально оглядел милицейскую одежду Бирюкова, обернулся в коридор и по-взрослому громко сказал:
– Мама! К нам пришел товарищ из милиции.
– После этого предложил Антону: - Проходите наверх. Мама там.
Из коридора на второй этаж вела устеленная ковровой дорожкой лестница с красивыми, отделанными под дуб перилами. На лестнице стояла Софья Георгиевна Головчанская. Ее нарядный желтый халат без пояса походил на парчовую ризу, украшенную замысловатой вышивкой, а продолговатое аскетическое лицо со скорбным взглядом было точь-в-точь как у монахини.
В просторной, обставленной импортной мебелью комнате Головчанская предложила Бирюкову сесть в кресло у низкого столика, заложенного журналами мод. Затем села сама с противоположной стороны. Дрогнувшим голосом проговорила:
– Можете рассказывать всю правду, какой бы горькой она ни оказалась. Я не настолько больная, чтобы избегать откровенного разговора.
Антон снял фуражку и положил ее к себе на колени.
– Признаться, рассчитываю на вашу откровенность, чтобы выяснить обстоятельства смерти Александра Васильевича.
Смуглое сухощавое лицо Головчанской болезненно покривилось:
– Утаивать мне совершенно нечего. Не могу понять, что за загадка случилась. В субботу Олег Туманов рассказал по телефону о смерти Саши, а в воскресенье утром принесли телеграмму...
– Софья Георгиевна выдвинула из-под журнального столика небольшой ящик и подала Бирюкову телеграфный бланк.
– Это же телеграмма... с того света. Мистика какая-то, честное слово...
Антон прежде всего обратил внимание на телеграфные данные. Телеграмма номер 245 была отправлена из Николаевки Крымской области в субботу, в 18 часов 10 минут по московскому времени. В ней сообщалось: "Долетел благополучно целую Саша".
– Николаевка - это поселок на берегу моря. Кажется, в сорока километрах от Симферополя, как говорил Саша. Там есть пансионат "Солнечный", куда у Саши была путевка, - пояснила Головчанская.
– И вот... по совершенно непонятной для меня причине Саша вместо Крыма оказался на даче Туманова...
– Попробуем это выяснить, - предложил Антон.
– Что вам известно о Тумановых?
Головчанская опустила глаза, задумалась:
– Олег прекрасный человек. Саша постоянно восторгался им. Говорил, что такого золотого шофера трудно найти. Да и мне самой часто приходилось ездить с Олегом. Иногда даже неловко было обременять его, но Олег ни разу не высказал ни малейшего намека на неудовольствие. Бывало, извинюсь, а он только рукой махнет: "Пустяки!" Жену его, Надю, знаю меньше. Но и она, по-моему, очень милая женщина...
– Мог Александр Васильевич заночевать на даче Тумановых без их разрешения, если дверь домика, скажем, по каким-то причинам оказалась не заперта?
Софья Георгиевна едва заметно пожала худенькими плечами:
– Разумеется... Но зачем это? Проще прийти домой, чем тащиться с вокзала в кооператив.
– Допустим, что Александру Васильевичу идти домой не хотелось...
– Почему?
– Ну, скажем, он поругался с вами перед отъездом.
Головчанская кинула на Антона короткий взгляд:
– Мы с Сашей никогда не ругались. И вообще не могу понять... почему Саша в пятницу вечером не уехал в Новосибирск, остался ночевать здесь.
– Сколько он взял с собою денег на дорогу?
– Не знаю. Саша никогда не отчитывался.
– В таком случае, сколько оставил вам?
– Точно не помню... Что-то около трехсот пятидесяти рублей.
– То есть все свои отпускные. На какие же средства он рассчитывал проводить отпуск?
– Н-не знаю.
– Может, со сберкнижки взял?
– Смешно сказать, но мы с Сашей не пользовались услугами сберкассы. Софья Георгиевна как-то неестественно улыбнулась и опустила глаза. Стыдно сознаться, большинство вещей нами куплено в кредит и на деньги, занятые у родственников.
Ответ показался Антону неискренним, однако он не подал виду. Какое-то время Софья Георгиевна сидела молча, нахохлившись, словно замерзающая птица. Потом слово за словом разговорилась.
Биографии Софьи Георгиевны и Александра Васильевича оказались схожими. Выросли в крестьянских семьях. Закончили сельские школы, затем институты. Она училась в сельскохозяйственном со специализацией ученого-агронома, он - в строительном. Правда, Александр Васильевич между школой и институтом отслужил в армии. Познакомились уже после ученья здесь, в райцентре. Быстро поженились. Через год родился сын - Руслан, который нынче начинает первый в своей жизни учебный год.
Упомянув о сыне, Софья Георгиевна достала из пришитого к халату кармана стеклянную пробирочку с нитроглицерином. На ее глазах навернулись слезы, и она дрогнувшей рукой судорожно бросила в рот маленькую белую таблетку.
Антон Бирюков не мог переносить женских слез и сейчас в душе желал одного, чтобы Головчанская не разрыдалась. Мало-помалу Софья Георгиевна пришла в себя. Она даже скривила посиневшие губы в вымученной улыбке, тихо вздохнула:
– Вот, собственно, и вся жизнь кончилась...
Бирюков мимолетно скользнул взглядом по ярким обложкам лежащих на столике журналов. Собираясь с мыслями, сделал затяжную паузу.
– Врачи установили, от чего умер Саша?
– вдруг спросила Софья Георгиевна.
Антон раздумывал одно мгновение:
– От гранозана.
– Что?.. Не может быть...
Головчанская, словно удерживая рвущийся наружу крик, зажала ладонью рот. Бирюков посмотрел в ее расширившиеся, как от ужаса, глаза и заговорил:
– Понимаю, вам очень нелегко, но для раскрытия преступления, если оно в действительности имело место, дорог буквально каждый час. Поэтому я и пришел к вам, чтобы...