Посмотри в глаза чудовищ
Шрифт:
– Из того же камня? – спросил Николай Степанович. – Черные, матовые?.. – Черные, да. Тоже видал где-то?
– Если я что-то помню из географии, – сказал Николай Степанович, – точь-в-точь на противоположной стороне Земли…
– Чего ты хочешь добиться, Колька? – тихо спросил Брюс, наклоняясь вперед.
– Добиться… – Николай Степанович сцепил пальцы и уставился на побелевшие костяшки. – Ты поверишь, если я скажу, что мне вся эта возня смертельно надоела?
– Поверю.
– Я хочу заниматься своим делом. Растить сына. И чтобы ни одна сволочь… Мясной резерв, понимаешь. Да. Я просто хочу их уничтожить. Стереть с лица земли. Они мне уже не интересны – ни сами по себе, ни тем,
– Варвар, входящий в Рим.
– Возможно. Roma delenda est. Можно прихватить себе на память пару бронзовых пуговиц… А теперь, Яков Вилимович, самый главный вопрос. Что в Предтеченке стряслось?
– Не до конца я это понял. Прочел перед тем одно письмо Фламеля и сообразил кое-что. Решил, что надо проверить. Но сказать, что к чему, могу тебе токмо часом позже. А ну, встань, сыне.
Николай Степанович поднялся на ноги. Брюс, ставший внезапно величественным и грозным, возвысился над ним.
– Властию, данной мне Уставом Светлого Братства Мозаичников, произвожу тебя, малый таинник Тихий, в таинники великие и назначаю маршалом Ордена Пятый Рим…
Формально Брюс не имел права делать ни того, ни другого, но Николай Степанович все равно опустился на колено и поцеловал широкую костистую лапищу старого колдуна…
ЗОЛОТАЯ ДВЕРЬ
(Конго (Киншаса), 1968, 1 апреля)
– Вот вроде и тварь безмозглая, – сказал Коломиец, обгладывая косточку, – а кушать все равно неловко…
– Не любо, не кушай, – проверещал я, не разжимая губ.
Коломиец уронил косточку и уставился на обезьянью голову.
– С первым апреля, Евген Тодосович, – сказал я.
– Шутки у тебя, Степаныч, как у того боцмана…
Я ухмыльнулся, а сам подумал, что, пожалуй, лучшего, чем Коломиец, напарника для зимовок, робинзонад и прочих полетов на Марс найти сложно. Мы были вместе два месяца в пути и вторую неделю в безнадежной ситуации, но до сих пор друг другу не осточертели.
Сегодня по плану нам следовало покопаться в районе «казарм» – так мы условились называть эти низкие П-образные строения у самого болота. За проведенные здесь дни мы составили достаточно подробный план храмового комплекса и нашли много интересного – кроме следов ночной мистерии. Все кануло… Причем не только вещественные тела: и атмосфера вдруг очистилась от того напряжения, которое до этого неосознанно ощущалось и угнетало, подобно печному угару. Несколько дней мы провели в состоянии почти идиотической веселости, ничего больше не боясь и радуясь, что остались живы.
Надолго ли – об этом мысль не приходила.
Впрочем, мы вполне могли и выжить – если не постигнет нас какое-то неожиданное несчастье. Обезьяны являли собой неиссякаемый мясной резерв, два хлебных дерева мы уже обнаружили, роща масличных пальм росла неподалеку… Угроза могла исходить разве что от всякого рода кровососов, но не зря же нас изнуряли прививками (без чего я-то мог обойтись, а вот Коломиец – вряд ли).
Итак, мы вскинули на плечи легкие рюкзачки, ружья – и бодро потопали к воротам. Вот колодец, из которого вознесся в небо дракон. Коломиец лазил туда на следующий же день, но ничего не обнаружил – только следы когтей на каменных стенах. Вот башня, куда я поднимался. Таких башен здесь семь. Коломиец побывал на всех. Он продолжает искать что-то свое, притом вполне понимая, что его секреты в этих местах выглядят игрой в казаки-разбойники. ГРУ против ЦРУ. Я спрятал, ты нашел. Раз-два-три-четыре-пять, всем шпионам надо спать.
А вот то, что мы условно назвали «дворцом»… Похоже, что проход туда есть, но, имея всего лишь пару саперных лопаток, можно ковыряться в плотной грязи, забившей туннель, до морковкина заговенья. Даже толовая шашка в этой грязи способна проделать лишь небольшую выемку, которая затянется через два-три дня.
«Некрополь». Название еще более условное. Разбросанные в странном порядке стелы и полукруглые плиты, испещренные совершенно неведомыми и ни на что не похожими знаками. Я потихоньку делал кальки и зарисовки, хотя уже ясно: алфавит этот нам не по зубам. Здешнего же Розеттского камня не нашлось – да и не могло найтись. Не было в те времена современных алфавитов…
Не люди это строили, сказал как-то, поеживаясь, Коломиец, и я с ним молчаливо согласился. И не для людей…
«Базар». Правильные ряды очень маленьких построек. Мы расчистили одну и добыли на-гора пригоршню стеклянных шариков, похожих на «богемские слезки», но очень прочных. Возможно, мы еще покопаемся здесь.
И возможно, что эти раскопки нам еще осточертеют…
– Давай покорим какое-нибудь племя, – предложил я. – Я буду царем, а ты парторгом. Расчистим здесь все. Потом объявим войну Мобуте – какого дьявола он сгубил нашего Лумумбу?
– Мобута, – мечтательно сказал Коломиец. – Сволочь еще та. Сколько он наших кровных долларов спалил! Знаешь, как его полное имя?
– Жозеф Дезире, – сказал я.
– А вот и ландыш тебе в окошко! – обрадовался Коломиец моему невежеству. – Мобуту Сесе Секо Куку Нгвенду Ва За Банга. Понял?
– Самое шаманское имя, – сказал я. – И, наверное, неспроста…
Я хотел что-то сказать, но тут же все забыл, потому что неподалеку ударил выстрел.
Коломиец свалил меня на землю, придавил слегка – и направил штуцер в ту сторону.
Долго было тихо.
– Пойдем, Женя, посмотрим, – сказал я. – Мне кажется, живых там нет.
Живых действительно не было. Пять разложившихся трупов под стеной и один свежий у алюминиевого трапа вертолета.
– Куда ж я смотрел! – казнил себя Коломиец. – Сто раз мимо этого места проходил!
И я его понимал, потому что принимать маскировочную сеть за свежую растительность можно было только или с пьяных глаз, или по преступной халатности.
Итак, перед нами был лагерь еще одной экспедиции. Только этим ребятам повезло куда меньше, чем нам. Тех пятерых перекололи копьями, а шестой, застрелившийся, умирал от гангрены. Правая нога его напоминала синее бревно.
Рядом с телом лежал отлетевший при выстреле армейский «кольт» и зеленоватая бутылка из-под виски «Джонни Уокер». В бутылке виднелся скрученный лист бумаги.
– Степаныч, – сказал Коломиец, – ты тут не топчись, ладно? Дай я все осмотрю.
Я не стал спорить. Разбил бутылку о камень и углубился в чтение.
Современный иврит я вообще знал плохо, а разбирать написанное умирающим было нечеловечески трудно.
«Директору Службы. Перес и Розуотер предатели. Нас использовали, сами ушли. Я был ранен, прятался в кустах, все видел сам. Из разговора понял, что монтаж GJYR всего лишь предлог. Капитан был убит первым и оживлен. Допрошен и убит повторно. Я не сумасшедший. Мое имя Ицхак Файбусович, лейтенант, личный номер 60005873. Мы высадились в пункте «Мем», и американцы приступили к монтажу GJYR. Ночью пришли негры и убили всех, кроме Переса и Розуотера, которые переоделись колдунами. Меня ранили в ногу и оглушили. Бросили, посчитав мертвым. Началась гангрена. Вчера кончился морфий. Сообщите родителям: Пейсах-Тиква, улица Жаботинского, 9. Розуотер где-то бродит неподалеку. Я видел его и слышал выстрелы. Здесь происходит что-то страшное. Перес и Розуотер нас предали, они работают на кого-то еще. Здесь ужас, ужас. Сюда нужно бомбу, а не экспедиции. Прощайте».