Посох Времени
Шрифт:
Прыгнул великан, да так и заскользил к выйму, по пути обдирая себе бока торчащими поверх замёрзшей глади камнями. Долетев до колышущейся в воде шуги, Светокол тут же сунул огромную, будто бревно руку под лёд и выхватил из пучины разорванное тело одного из витязей. Он потянулся за вторым, но тут же его так ухнуло о лёд, что показалось, будто его косматая, огромная голова просто расколется надвое.
Разбежавшийся в страхе по берегу народ только ахнул, а Жрец Капища Свентовита лишь перевалился на живот, да, морщась от усилия и боли, стал что-то тянуть из полыньи. Вздулись от неимоверного усилия жилы на его ставшей бордовой вые. Мокрый Дїй подтянул под себя ноги и повалился на другой бок. Лёд у полыньи вздыбился, но не пустил того, кого прятал от глаз людских. Не сдавался и Светокол. Вода вокруг была красной от крови, розовели расплёскиваемые вокруг черепки шуги, а Дїй всё тянул пойманного татя. Вот и чёрные доспехи уж показались, и юродливая голова с кишками вместо уст захрюкала, будто раненный в горло вепрь, запрокинулась назад…
Светокол был заметно крупнее этой водной бестии и не считал до трёх. Отгрузил чужаку кулаком прямо в самую макушку и тот сразу же обмяк. Вытянул Жрец душегуба на лёд, да по скользоте поволок в сторону. Стать на ноги? Где там. Только приподнялся да взвыл по-волчьи. От холода даже перста в кулак не сжимались. Вот же диво дивное, да как же тогда этот …с «кишками» смог под водой усидеть?
И снова ахнул народ. И как ту не ахнешь? На лёд выскочил ещё один чужак. В руках не то коряга, не то топор. Дїй враз уразумел, что хоть и стар уж, а промедли хоть миг – несдобровать ему. Прыгнул в сторону, да покатился бревном, попутно обильно набирая снега на мокрую, дубеющую на морозе одежду. А юродец тот, что из воды, ка-а-а-а-ак ухнет по камням своим Топором, только щебень полетел в стороны! Лёд трещинами не то у родника, а и по ручью да реке пошёл до самого дальнего берега.
Хвать чужак своего, того, что Дїй десницей своей успокоил, да в воду и поволок. Шлёп оба в полынью, только волна на лёд плеснула.
Всё. Снова тишь да покой вокруг, если бы не двое Поясов, да столько же сельчан, что отправились ныне к Праотцам. Окоченевших у родника навок уж и не вспоминал никто. Своих осторожно из воды выловили, да понесли, оплакивая на запад от Капища, за реку малую Отваду к Граду Мёртвых.
Пока родичи и Жрецы тризнавали, прочие селяне и Пояса, разумея, что чужаки не так просто попугать приходили, все как один стали готовиться встретить недруга. Что с того, что приплывали Наги по воде? Теперь могли напасть, откуда им вздумается…
К вечеру воспылали на левом берегу и Кроды. Дїй, что наскоро переодевшись, ходил как того требовал обычай к Мёртвому Граду, вернулся уж когда темнело стало. Велел собрать к себе всех витязей Ордена свободных от службы и старших Родов. В посадном Зале Капища сошлись споро, гудели будто улей, глядя на ратную косоворотку Верховного Жреца, да доспехи его огромные, что лежали у самой пасады. Нездоровилось Светоколу. То ли не давали покоя ободранные камнями бока, то ли пристыл, барахтаясь в ледяной воде, а может, и чужак, пока боролись в полынье, смог как-то ужалить Верховного? Кто его знает?
Были в пасадной и Авеги с Матушкой-Йогиней. Сидели молча, со стороны на людей смотрели, да о своём думали. Любояра так и не снимала с пояса ножи-скрамы. От её былой смешливости не осталось и следа.
Жрец дождался, когда к собранию под охраной двух витязей Ордена вышел Светозар. Появления гостя никто будто вначале и не заметил. Лишь когда на скамью возле его охраны перебралась Йогиня, селяне стали коситься и на гостя, и на Посох его, о коем уж многие слыхивали. Гул стал нарастать, значит, пришло время.
Как и полагалось Верховный Жрец начал посадское собрание, славя Богов да почитая Предков РАСА. Хмурились главы Родов, славили Чуров, призывая их к домам своим и прося укрепить Дух пред ликом свалившейся беды. Один только Бакуня, пришлый со «Столового Камня» поселенец, сидел у самых дверей да всё шикал, будто собачился.
Вскоре стали и дела вершить. Непросто было Дїю. На сходе сем он только старший среди равных, несмотря на то, что Ас. Бродя в речах своих всё «рядом» да «около», он попутно всё ладил мысли о том, как бы это правильно вложить в головы посланцев Родов причины нынешней недоли их? Всего о Светозаре и его Посохе рассказывать не следовало, однако спросят ведь, с чего это после появления этого молодого кудесника и его спутников доселе мирное житьё прихожан-общинников вдруг прекратилось?
Слово великана Светокола было твердо, как камень. Ежели говорил чего, слушали его молча, а тут! Будто шепоток за спинами Роданов, или …словно сквозняк какой-то полз меж людьми, заставляя их отвлекаться, оборачиваться. Дїй всё никак не мог понять, откуда взялся в его посадной этот ползучий гад незримого шушуканья.
Рассказав общинникам вкратце о том, кого ему довелось сегодня вытаскивать из полыньи да охаживать, Верховный Жрец и не ожидал, что собрание загудит, вдруг вспенится. Вот и стал этот гадкий шепоток проявляться всё больше и больше. Вроде спросят что-то, Жрец ответит, ан-нет. Откуда-то снова и снова о том же самом спрашивают. Получается, что так и будут допытываться, пока не услышат того, чего хотят? Вскакивали да махали руками даже те, от кого Дїй кроме мудрой подсказки никогда ничего другого и ждать не мог. И снова, будто чужими словами говорят, и вроде как вполоборота назад, де, советуясь с кем-то.
Понял тут Светокол, что кто-то из общинников намеренно мутит воду и отнюдь не для того, чтобы на самом деле в чём-то разобраться, нет. Тут какая-то собачья тяжба, или коротко говоря – саботяж, когда как ни корми, не холей пса, а он всё одно лает.
Стал тогда Дїй всматриваться, да вслушиваться. По словам судил, глядел прямо в очи говорившим. А ведь не все «держали слово». Кои, чувствуя подмену мыслей своих, высказанных кем-то втихую, за спиной, и отворачивались вовсе, не в силах «устоять» пред чистотой взора Светокола.
— …нашими Родами. — Говорил тем временем старейшина клана ковалей нижнего села, Вятко. — Облежались мы, будто в молоке, оттого и коробит. Давненько ни желтяки, ни напасти хворобные не донимали нас. А ныне ратный час пришёл, потому и шумят люди. Однако должно всё же сказать, други, что в достатке и мире жить неплохо. Что ж искать тогда себе иного? Понять не могу, и с какого такого перепугу чужакам этим переть на нас?
— Чужак чужаку рознь, — тихо вставил словеса Бакуня, — один придёт, поселится да только лад с людьми. И там кому-то поможет, и там соседу подсобит, а другой только сунется, враз мирное житьё рассыпается в прах…
Этот переселенец говорил что-то ещё, но Светокол уж боле и не вслушивался. Понял он, наконец, кто тут баламутит собрание. И давненько, видать, к тому готовился, стервец-переселенец. Там одному словечко скажет, через день другому, третьему. И манера говорить у него какая-то, будто припечатывает, всегда переспрашивая: «Так ведь?» А вот же глянь открыто, сверху, вроде всё как надо говорит-то, по уму. Но, было сейчас в словах пришлого что-то лисье, не правильное, безверное.
Поразмыслив, не стал Ас пока хватать шкодника за хвост. Так, для себя, будто угольком пометил и начал к говорившим присматриваться. Все косятся на Бакуню, значит и правда он мутит воду.