Посох Времени
Шрифт:
Витязь тем временем выбрался в центр обзорной площадки, вытащил из ножен и большой меч и, присев на корточки прямо между общинниками, весело подмигнув им, принялся дожидаться следующих «гостей». Дарьян только открыл рот, чтобы спросить что-то, как храмовник вдруг взмахнул руками и прямо перед общинниками упали две разрубленные стрелы:
— Надо ж, — только улыбнулся Любояр, — видали, как разозлились. Это нам на пользу. В злобе очи не зрят, а они у них и без того в узкие щёлки смотрят. Ща попрут. Делайте, чего говорено – лежите и добивайте…
В тот же миг на площадку выскочили сразу двое. Как видно и эти были спутаны мороком, поскольку не видели
— Я ж говорил, злятся, неразумные. Куда ж стрелять, коли свои уж наверху?
Вот ещё двое, трое, сами по себе кувыркнулись за край. А вот за ними, когда влезли на площадку сразу пятеро, пошла драка. Но что за витязь, ай да витязь! Общинники только слышали о таком. Аримы прут, а он, знай себе – пляшет, да по кругу от них уходит. Вприсядку, влево – вправо, мечами шась-шась, и дальше, а жёлтые только толкаются, стараясь уязвить его, мешают друг другу, да валятся поочерёдно с вышки.
Второй, третий круг, четвёртый, пятый. На шестом прямо на Вышату свалился какой-то уж совсем малорослый. Дарьян замахнулся, да где там, ворог упал к ним уж мёртвый. А Любояр рубился не шутя:
— Ха-а-а-а! — кричал он небесам, чтобы аримы думали, что он взывает к Богам. — Вот уж пожаловали и те, кто умеет драться. Пришла пора…
С этими словами он будто телят согнал всех жёлтых в одно место и с выпадом вперёд так топнул ногой, что толкаемые перепугавшимися передними за край вышки свалились не меньше пятерых задних жёлтых.
Вышата лежал на камне, как и было приказано, а вот Дарьян приподнялся, чтобы смотреть за схваткой. За то, что ослушался и ему перепало. В тот миг, когда витязь «топнул» старшего из общинников так шибануло в голову чем-то невидимым, что напрочь отбило охоту вообще подниматься. Он лежал, обхватил голову, да только причитал:
— Ведь сколько себе говорил, не любопытствуй чрезмерно, ведь в который раз попадает за сие….
— Ранили? — спросил как-то невзначай рубящийся у края Любояр.
— Не, — отмахнулся Дарьян, у которого в голове звенела целая колокольня, — всё слава Богам, хорошо…
— Ух, братцы! — снова вскрикнул в небеса храмовник. — Пришло время, я пошёл. Отлежитесь и домой…, до встречи!
Он глянул вниз, где у подножия вышки выросла целая куча поверженных аримов, которых никто и не утруждался пока убирать. Теперь его видели все. Так и должно быть. Пусть смотря, что он один и он здесь. На уступах замерли семеро жёлтых, и они смотрели на него. В их глазах отобразился ужас. Никто не хотел оказаться в той куче, что чернела снизу. Но что было разыгравшемуся в боевом ритме Поясу до их желаний? Он лишь прицелился и, сшибая на лету их всех до единого, полетел вниз…
Клубок седьмой
Гоенег бежал через лес. Спешил, минуя хорошо протоптанные стёжки караулов, что огибали кольцами высокий, неприступный тын поселения. Поправ для достижения максимальной скорости определяющее правило разведки - двигаться безшумно, он едва не поплатился за это дважды. В первый раз, когда налетел на сидящих в засаде аримов, что весьма изобретательно обосновались в заснеженных кустах у самого ограждения Капища, а второй, когда тут же едва не словил в брюхо пару стрел от своих. Это общинники расстарались. Стреляли на шум и из-за частокола, а потому не целясь.
Первая стрела стукнула в сосновый ствол всего в локте от распалённого бегом витязя, а вторая, гудя опереньем, мелькнула в снежных шапках кустов и пропала там из виду. И сколькие же из знатных воев так же поплатились за халатность? И не счесть. Ежели ждёшь стрелу, то всяко будешь прислушиваться, а так. Кто ж её ждёт, коли свои уж совсем недалече? А тут ещё на пути вдруг нарисовалось четверо ворогов. Благо жёлтые только рты разинули, когда к ним кусты ввалился эдакий молодец. Пока они хватались за петли с ножами да мечами, Гоенег как шёл, так и стал крушить смертоносно и шуйцей, и десницей. Троих сходу убрал тихим боем, а вот четвёртый, пёсья подхвостица, сидел в это время на дереве и наблюдал за селом. Как увидел он, что снизу творится, заорал, будто умалишённый и прыгнул вниз, угодив прямо на меч витязя храма Свентовита. Вот как раз на этот-то шум и прилетели стрелы.
Зная, что в селе тут же всполошатся, Гоенег, чтобы быстрее признали за своего, на всякий случай, спрятался за «раненный» стрелой ствол и, выглядывая в сторону тына, стал кричать, да материться, весьма хулительно отзываясь о родственниках караульных общинников. Те, услышав эдакое, струхнули, а потому сами даже не рискнули выходить за малые ворота, послали за храмовниками. Пояса ещё не дойдя до тына, как-то по-звериному окликнули гостя. Тот им как должно отозвался, знать и взаправду свой.
Вот так с приключениями долетели тревожные новости к Дїю, коему и без того нынче было не сладко. Светозара приходилось держать при себе, да пытаться образумить, ведь будто вешним потоком несло чародея. То он порывался сжечь Посох, то вдруг стал просить отослать своих домочадцев в пещеры над Недрой. До того уж, пожалуй, и дошло бы, да вот закавыка, сам же кудесник и передумал: «Как же я без них? — говорит. — Не могу ведь…».
Ему бы уняться, ан-нет, и дальше вразнос идёт. То так, то этак, а уж последнее и того злее. Вообще надумал в одиночку воевать аримов. Какие попадутся на встречу - Посохом охорашивать, пущай, де, после тут же дохнут, кому, где придётся, как старые псы.
Не по душе были Дїю и мысли, и слова такие, но всё разумел Ас. Сила Посоха, что не может быть до конца познанной людьми, божественная, огромная, Великая, будто ложкой выскребала измучанное нутро чародея. Жрецы Числобога, Бога Времени, отдают без остатка себя глубинному понятию арифметики, вплетённой в образы Рун, выкладывают это на стёжки-дорожки небесных Звёзд и Земель, связывают всё это воедино и то… Даже взрастив до конца Душу свою[180] в Правде и Коне живя по Совести, они многомудрые не могут сказать точно, познали ли хоть сотую часть всех доступных для людей тайн стихии Времени.
Но то жрецы Числобога, это их урок. Светозару же, чтобы совладать с силой Посоха, нужно было быть горой, камнем неприступным, а он вместо того, и вовсе стал грешить в словесах своих малодушием.
В сей недобрый час и прибыл в Дїеву посадную Гоенег. Ведая, что молодой чародей веров волен слушать тайное и явное, витязь Ордена сразу чётко и обстоятельно выложил всё, что видел на подступах к селу. Будто неподъёмный камень пал на широкие плечи великана. Очи его спрятались под густыми бровями, а буйна головушка, сама собой, опёрлась на руку. Стало казаться, что Светокол попросту подавлен новостями и только его шуйца, сжавшись в пудовый кулак, говорила о том, что великан по-прежнему полон решимости и только медленно раздувает в горне своего здравомыслия угли силы воли, на которых будут выкованы решения.