Посредник
Шрифт:
Тут я сообразил, что не только я норовлю опрокинуться, но и «Оксвалл», ржавое корыто, мой корабль счастья, тоже кренится, а когда я вышел на палубу, мы уже входили в Бунне-фьорд, держали курс на тени и гнилую стоячую воду. Ивер стоял у бухты троса и, увидев меня, засмеялся. Мог хотя бы сказать, что паром отчалил, а мы еще на борту. Но я не сумел разозлиться. Сейчас ничто не могло меня разозлить. И совсем уж странно: я ничуть не нервничал, не нервничал из-за того, что мама будет нервничать, поскольку меня так долго нет, и опять же меня нисколько не волновало, что она станет выпытывать, куда я потратил деньги. Беспокоило меня только, что я вообще не беспокоился. Не как обычно. Я стал рядом с Ивером. Резкий холод поднимался от воды, которая из серебряной стала черной.
– У меня есть два секрета, – сказал Ивер.
– А у меня нет.
– А
– Ни одного.
– Ни одного? Врешь! Секреты есть у всех.
– Не у меня.
Ивер посмотрел на меня, во взгляде его сквозило что-то испуганное и жесткое.
– У друзей нет секретов друг от друга, – сказал он.
– Пожалуй.
– Иначе они не друзья.
– Верно.
Ивер достал пачку сигарет, там оставалась всего одна, он закурил ее, медленно и глубоко затянулся, протянул мне.
– Ты прочел книгу? – спросил он.
– Нет еще. Она очень большая, правда ведь?
– Когда прочтешь, расскажешь, как там все было, ладно?
– Почему ты ее отдал, раз еще не прочел?
– Я не умею читать.
Я затянулся разок, голова закружилась еще сильнее, и я не понял толком, не ослышался ли.
– Не умеешь читать?
– Чертовы буквы не стоят на месте. Скачут все время туда-сюда. Черт бы их побрал!
– Может, тебе нужны очки?
– С глазами у меня все в порядке. Так сказал школьный врач.
– Что еще он говорит?
– Что я дурак.
Я кивнул на ящик, где, наверно, хранилось что-то хрупкое, потому что на крышке крупными буквами было написано: осторожно!
– Что там написано?
– Да иди ты! Теперь твоя очередь.
– Моя очередь? В каком смысле?
– Рассказать секрет. Ты тоже дурак?
– Нет у меня секретов.
– Я думал, мы друзья.
– А мы друзья? Вот не знал.
Ивер как бы съежился и стал похож на обиженного малыша. Я пожалел о своих словах. Обычно я так не говорил. Обычно я поддакивал. Обычно со всеми соглашался, насколько возможно. Может, счастье сделало меня таким бесчувственным и неуязвимым, таким высокомерным и холодным? Так действует счастье? Я вспомнил, что сказала Хайди, когда я поинтересовался, почему она не уедет домой, раз боится, как поступит Лисбет: Она моя подруга. Я за нее в ответе. Да, плохой я человек, видимо гнилой до мозга костей. Я добавил, растерянно и не слишком убедительно, как я сам слышал:
– Зато теперь знаю. Что мы друзья, я имею в виду.
– О’кей.
– Может, помочь тебе с буквами?
– Здорово.
– А какой у тебя второй секрет?
– Не скажу.
– Твой брат? Это он – секрет?
Ивер Малт медленно выпрямился, посмотрел на меня в упор. Во взгляде сквозило что-то резкое, мрачное, я толком не понял что, но явно что-то неприятное.
– У меня нет брата. Так что можешь послать его подальше.
– Из-за этого злиться незачем, – сказал я.
– Я не злюсь. Ты меня злым не видал.
Не знаю почему, но, вместо того чтобы придержать язык, я упрямо продолжил:
– Твой полубрат… Это он – второй секрет?
– Да пошли ты его подальше! Нет у меня никакого полубрата!
На миг мне показалось, что сейчас я получу по морде, я попятился, наткнулся на бухту троса и рухнул на палубу. Ивер стоял, возвышаясь надо мной.
– Я все равно знаю твой секрет, – сказал он.
– Стало быть, ты знаешь больше меня.
– Ты завел себе девчонку.
Я рассмеялся:
– Девчонку? Да ни фига! Понятия не имею, о чем ты.
– О той новенькой. Которая приехала вместе с дочкой помощника судьи.
– Она вовсе не моя девчонка.
– А вот и нет. Именно что твоя. Поэтому для меня больше нет места. Так?
Это слово прозвучало как мольба. Так? Голос у него был тусклый, почти неузнаваемый. Я поднялся на ноги, некоторое время смотрел в сторону, и только потом мне хватило духу встретиться с его умоляющим, собачьим взглядом. Лучше бы он разозлился, я бы предпочел злость.
– Конечно есть, – сказал я. – Место для тебя. Вдобавок она мне вовсе не подружка.
Я начал мерзнуть. В тени на горном склоне сидели бледные ребятишки. До меня долетела фальшивая музыка проигрывателя с почти разряженными батарейками. Ивер Малт набрал в грудь воздуху и задержал дыхание:
– Нет. Просто ты сам еще не знаешь. Что она твоя подружка.
12
Я сидел за машинкой, ждал, что
Рано или поздно дождь кончился. Июль сидел в засаде. Надо бы говорить не «апрельский дурак», а «июньский». Небо обернулось тугой голубой скатертью. Я видел ее изнанку или лицо? Примерно так я размышлял. Смерть – белая скатерть, которую ты накрываешь с изнанки. Пустые стаканы и тарелки висят прямо над тобой, столовые приборы ищут твоих рук, салфетка падает на пол, ставший потолком. Примерно так я думаю до сих пор. Я вдыхал прозу и выдыхал метафоры. Но что проку? Только болели голова и живот. Потом сидеть в доме стало слишком жарко, особенно в мансарде. Клавиши-буквы на машинке едва не плавились. Откроешь окно – вообще дышать нечем. Мусорная корзина скоро наполнилась, а на странице по-прежнему красовался один только заголовок. Я пытался успокоить себя тем, что не могу закончить стихи, пока «Аполлон» не сел на бедную Луну, нельзя же писать авансом, это обман, ну а когда закончу, прочту вслух Хайди. Она первая услышит, самая первая. Я перебрался в шезлонг в узкой, бесценной тени за флагштоком и взялся за «Моби Дика». Что-то ведь надо делать. Мне не отвязаться от Ивера Малта, пока я не прочту эту книгу. Но я не справился. Прочел первую страницу и был вынужден перечитать ее еще раз. Прочел первую страницу и был вынужден перечитать еще раз. Прочел первую фразу и был вынужден перечитать еще раз. Зовите меня Измаил [3] . Вместо чтения я принялся считать слова. Только на первой странице их оказалось 763. Сколько это букв? 2214. Не говоря уже о пробелах. Их тоже больше чем достаточно, а именно 634. Меня охватила паника. Как я могу стать писателем, если только считаю слова, а не пишу их? Ивер Малт, мой злой гений, приговорил меня к опасному для жизни чтению.
3
Здесь и далее «Моби Дик» цитируется в переводе И. Бернштейн. – Примеч. перев.
Господи, наконец-то скрипнула калитка. Бинокль лежал наготове, не то чтобы без него я не мог разглядеть, кто пришел, но хорошо иметь его под рукой, когда меня никто не видит. Пришла не Хайди. Пришел Ивер Малт. Принес ящик с провизией, поставил на крыльцо. Когда мама выглянула из кухни, он сдернул с головы безнадежную кепку, глубоко поклонился и взмахнул рукой, будто держал в ней бархатный берет. Мама изменилась в лице. Что-то сказала (я не расслышал слов), ненадолго исчезла, потом вернулась и дала Иверу Малту монетку. Мне хотелось провалиться на самое дно колодца и остаться там со всеми моими обличьями. Ивер Малт на нас не работал! Ему не надо платить! Ивер Малт не должен получать чаевые! Мама что, решила его нанять? Теперь он шел ко мне. Я спрятал книгу под шезлонг, закрыл глаза и притворился, будто сплю и ни фига не вижу. Услыхал, что он остановился рядом.