Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли
Шрифт:
Но одновременно с этой субъектностью прощается и уже знакомая нам ризома. Человек стал человеко-экраном, делёзовской человеко-кошкой. (Односекундная эстрадная звезда Маша Ржевская пропела важный манифест постчеловечества — «Когда я стану кошкой». На самом деле, она уже стала кошкой, капризно-уютным писком протекающей сквозь пальцы плоти в механических клещах электрического шоу-бизнеса. Все люди постмодерна уже давно стали кошками: им остались «воробьи», «крошки», «стеклышки» — расколотые и разрозненные фрагменты экзистенции, полностью оторвавшиеся от индивидуума).
В постмодерне происходит сложный разрыв антропологической сферы, в результате которого обнаруживаются две фигуры — ризома и Радикальный Субъект, запредельные по отношению к субъекту и человеку.
Из последних людей возникают, вываливаются, вылупляются постлюди: подчеловеческие ризомные массы,
Сверхчеловек (Радикальный Субъект) окончательно обнаруживает свое наличие, выглядывает из-за маски субъекта (в широком смысле— как открытого, так и закрытого) в тот момент, когда происходит последняя смена парадигм.
Дифференцированный человек в традиционализме и марксизме
Здесь мы подходим к самому важному: когда кончается премодерн, Радикальный Субъект, ранее практически тождественный обычному (открытому) богочеловеческому субъекту, впервые обозначает себя через то, что открытый субъект кончается, а он— нет.Всё изменяется, а он — нет.Всё подвергается воздействию новой инсталлированной парадигмы, а он — нет.Он продолжает быть тем, кем он был раньше как ни в чем ни бывало.Тем самым он впервые даёт знать, что власть парадигм не абсолютна.
Теперь мы его уже отдаленно обнаруживаем, уже можем как-то заметить... Хотя его еще очень сложно поймать, схватить, идентифицировать, локализовать... Для этого надо будет разгрести завалы нонконформистского маргиналитета, где — помимо собственно Радикального Субъекта — было собрано очень много всякой сволочи, но мы уже начинаем нащупывать то социальное, психологическое, эстетическое, философское пространство, где нам надо его искать.
Парадигмы перемалывают всё.И парадигма модерна перемолола всю парадигму премодерна, а то, что не перемолола, то перемелет, да и неважно, перемелет ли она всех мусульман, христиан или не перемелет. Лучше бы попыталась это сделать. Потому что, если перемелет, то докажет, что никакие это не христиане, не мусульмане, а просто сурки, которые находятся под гипнозом той или иной матричной системы. А вот Радикального Субъекта перемолоть не может ничто, потому что он от этих парадигм фундаментально и принципиально свободен.
Традиционализм демонстрирует возможность оперировать с парадигмой достаточно свободно. В рамках модерна, в его сердце, выбрать парадигму Традиции в качестве полноценной волевой альтернативы, может только очень специальное существо. Это не просто нонконформизм, это посягательство на всевластие парадигмы. А если продолжить, то не просто на всевластие парадигмы, но на всевластие всех парадигм.
Но в этом отношении и Маркс является показательным явлением, поскольку он попытался через свой критический метод осмыслить темную машинерию капиталистического мира,осмыслить какустроена парадигма модерна, с глубокой внутренней уверенностью, что в её основе лежит какой-то подвох.Это огромная вещь. И это во многом ему удалось, отсюда и притягательность марксизма. Марксисты и позже большевики понимали всё значение борьбы идей, а также необходимость выведения «нового человека».Личность «профессионального революционера» и так несёт в себе некоторые героические и сверхчеловеческие черты. В социалистическом обществе планировалось (через повышение «сознательности»!) воспитать кардинально новых людей, в которых отсутствовала бы классовая предопределенность. При этом наиболее радикальные марксисты бросали вызов самой «буржуазной антропологии», и в некоторых случаях (военный коммунизм в Советской России, годы правления Пол Пота и Янг Сари в Камбодже) искоренение буржуазии как класса приводило к систематическому геноциду. В мистерии уничтожения старого человечества должно было родиться, созреть и закалиться новое существо.
Критика
Здесь интересен не столько даже сам традиционализм, сколько способность какого-то существа, находящегося в самом ядре модерна, в сытой буржуазной Франции начала XX века, радикально «послать к чёртовой матери» всю парадигму модерна и заявить о своей верности парадигме премодерна — экстравагантной, нелепой, невменяемой, категорически неприемлемой в то время всеми социальными секторами без исключения. Отсюда вытекает колоссальный революционный потенциалРене Генона.
Не менее революционен и потенциал барона Юлиуса Эволы, что совсем откровенно проявляется в книге «Caval-care il tigro» («Оседлать тигра»), где он описывает феноменологию того, что мы называем «Радикальным Субъектом», феноменологию человека, абсолютно не принадлежащего миру современности, который, находясь на периферии (или даже в центре этого мира), — демонстрирует свою полную независимость от его суггестий.
В книге «Оседлать тигра» («Cavalcare il tigro») Эвола откровенно говорит: «Не надо нам возврата ни к какой традиции», и утверждает концепцию дифференцированного человека(l'uomo differenziato) — обособленной личности, достаточно близкую к концепции Радикального Субъекта. По меньшей мере, в эту дифференцированную личность — в форму традиционалиста без традиции,отвергающего парадигму современности, утверждающего парадигму премодерна, но не являющегося суггестивно загипнотизированным ни той, ни другой парадигмой — облечен Радикальный Субъект.
Для нас чрезвычайно важно, что традиционалисты в стиле Эволы или дифференцированные люди, о которых он пишет и которых крайне сложно встретить в настоящем, на самом деле, не являются инерциальными носителями премодерна.
Бессознательных носителей инерциального премодерна, проступающего сквозь модерн и живущего в модерне, сколько угодно. Мы сами, наши родственники, люди восточного мира, Японии, России, и даже множество западных людей являют собой частичных представителей Традиции. Всякий, кто пока еще видит сны, читает сказки, испытывает чувства, способен созерцать образы — уже аффектирован традицией. Есть к тому же мифологическая структурализация нашего бессознательного, архетипы, гены. Нет ничего странного в том, что в современном мире есть всплески Традиции, более того, современный мир сам по себе достаточно локален. Несмотря на универсализм и силу гипноза своей парадигмы, он аффектирует, как правило, только рациональную часть, бессознательная же часть (представляющая собой прямое наследие премодерна) только покорежена, но не уничтожена, не изжита парадигмой современности. Это как раз понятно, и не представляет большого интереса для нас в данном случае.
Дифференцированным является не тот обычный человек, который имеет в себе инерциалъные элементы Традиции, а тот, кто способен оперировать с парадигмами, тот, кто прекрасно понимает модерн, кто понимает модерн как парадигму, кто прекрасно понимает Традицию как парадигму, и кто способен с этими парадигмами быть, манипулировать, иметь дело.Вот кто такой дифференцированный человек, обособленная личность.
Это никоим образом не человек, просто проспавший факт, что парадигмы сменились. А ведь большинство людей просто спит и не подозревает, что происходит в самых основных узлах бытия — и самое главное, что происходит в метапарадигмальном пространстве и развивается в метапарадигмальном времени. А тот, чье сознание спит, никого не интересует, и этим сном даёт право тем, кто проснулся, обращаться с ними как с объектом. Это понимают все вменяемые существа: ведь «самые страшные войны ведутся в духе людей»(как говорил Артюр Рэмбо).