Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли
Шрифт:
Что-то кому-то больше нравится, что-то меньше, что-то кусается, что-то нет, зато что-то летает. Основная задача — просто воспринимать всё как оно есть, исследуя лишь внутреннее измерение, сосредоточившись на нем. Или не сосредоточившись, это кто как хочет, и ничто ни от чего не зависит. Всё есть, а реальности нет.
Дезонтологизация
Дезонтологизация— это процесс исчезновения или удаления бытия.Этот процесс составляет сущность внутренней динамики развертывания самих парадигм, но в еще большей степени он определяет структуру перехода от одной парадигмы к другой. Дезонтологизация есть качественный вектор, задающий направление «судьбе
В парадигме Традиции это выражено в идее нисхождения циклического времени, где на каждом витке происходит утрата качества бытия.
В парадигме модерна растрата бытия осуществляется через однонаправленное «бегство вперед» к энтропическому пределу.
В парадигме постмодерна «последние люди» Ницше (точнее, «постлюди») спрашивают: «Чтоутрачивается, вы сказали...?» В первой парадигме неуклонная и необратимая дезонтологизация переживается как вызов, с которым еще как-то можно сладить (все содержание Традиции сводится именно к этому, к совокупности конкретных методов, каксладить). Во второй она же осмысляется как обреченность (этот трагизм исчерпания бытия и «бытия-к-смерти» особенно остро рассматривается экзистенциалистской философией). В третьей парадигме бытия настолько «мало», что оно уже более неотличимо от «ничто», и для самой возможности постановки этой проблематики просто не остается экзистенциального пространства.
Как дезонтологизация аффектирует причинно-следственные цепи различных парадигм?
Процесс дезонтологизации удобно проследить на примере того, как меняется содержание отношений между причиной и следствием в различных парадигмах.
В парадигме премодерна, а еще точнее, в ее изначальной манифестационистской версии, мы видим, что Первопричина (понятая как совокупность чистого бытия и метафизического небытия, метафизического ноля) имманентно-трансцендентнамиру. Она и имманентна и трансцендентна одновременно.
Идея «имманентной трансцендентности» как то, что выводит нас за наши пределы, не утверждая эти пределы как нечто непреодолимое— это совершенно особое онтологическое измерение, которое в некоторых религиозных и мистических учениях описывается как дополнительное «световое измерение»,как четвертое измерение для трехмерной эвклидовой геометрии или «пятое измерение», если брать эйнштейновскую модель, где четвертым измерением считается ось времени.
Это онтологическое (а в полной метафизической модели — онто-меонтологическое, так как в центре самого чистого бытия присутствует «свет» небытия-Всевозможности) измерение иранский мистик Сохраварди называл «светом востока» — «восточным измерением» или «внутренним востоком вещей». Сущность каждой вещи и каждого существа в манифестационистской парадигме, в конечном итоге, и есть это световое измерение.
На этом основана традиционалистская идея манипуляции с различными предметами в целях воздействия на световой мир причин. К этому относятся «теургические практики», например, оживление статуй. Статуя, будучи сакральным предметом, содержит в себе концентрированное наличие «света мира», и, пробуждая это световое измерение, этот «внутренний восток», жрецы и маги могли заставить статуи ожить. Вместе с тем, мольбы, почитание и приношения этим статуям соединяли существ нашего мира с энергиями причин.
В манифестационистском мире нет ничего мёртвого, всё живое.Живое не в смысле «наделённое живой душой», но еще более живое— более живое, чем само живое — всё соткано из имманентно-трансцендентного духа, Абсолюта, все является его инобытием, продуктом его игрового сокрытия-открытия. Причина соприсутствует
В креационизме причина трансцендентно-трансцендентнамиру. В парадигме Традиции впервые возникает не просто трансцендентность, но непреодолимая трансцендентность,которая более не имманентна, но только трансцендентна. Здесь причина строго предшествует следствию, она иноприроднаему. Параллельно этому разведение двух видов бытия — бытия Бога (причины) и бытия мира (следствия) — придает причинно-следственной цепочке логический рассудочный (а не опытно-сакральный, как в манифестационизме) характер.
В Новое время это чистое бытие, ставшее в креационизме запредельным, трансцендентным, перечеркивается, забывается, отменяется. Онтология Бога или бытие причины рассеивается и остается только бытие следствия,причина которого либо признается (в деизме) как чисто логическая (а не онтологическая) потребность, либо вообще отрицается как нечто недоказуемое и опытным образом не подтвержденное (в атеизме и материализме).
Как стала возможной такая степень дезонтологизации причины? Важнейшим объяснительным звеном является креационизм. Здесь бытие причины (Бога) было вынесено настолько далеко, что постепенно стало интерпретироваться как то, что религиоведы называют «ленивым Божеством», «Deus Otiosis». В некоторых архаических мифологиях существует представление о Небесном Первотворце или о Великом Боге, который настолько великий и абсолютный, что о нём постепенно забывают, так как в своем величии он слишком совершенен, чтобы хоть как-то взаимодействовать с несовершенным и полным противоречий и изъянов миром людей. Раз «ленивое Божество» ничего не делает, то примитивным культам остается только иметь дело с духами пониже, которые ближе к людям и теснее с ними связаны. Тогда складывается развернутая и полная мифология: с низшими «богами» и «духами» развертываются драматические и динамичные отношения, интриги, ссоры и примирения, их задабривают, с ними борются, от них защищаются. А вот «ленивый Бог» (Deus Otiosis), пребывающий в собственном совершенстве, постепенно забывается, стирается даже память о нем.
Нечто подобное произошло с христианской традицией Европы. Бог теологов (как трансцендентно-трансцен-дентное начало и логическая первопричина творения), находящийся в центре всего религиозного миросозерцания, в какой-то момент оказался забытым, заброшенным, «мертвым» именно в силу его трансцендентности.Его бытие было настолько чистым, абсолютным, настолько не имеющим никакой общей меры с миром, с тварью, созданной из ничто, что оказалось, что его просто можно вынести за скобки, совершить философскую операцию, которую феноменолог Гуссерль назвал «эпохэ».
И что же нам осталось? Остался мир, строго имманентный самому себе, который имеет либо неопределенно логическую причину, не поддающуюся рациональному анализу, либо причину в самом себе, либо не имеет никакой причины, то есть является случайным, как, например, утверждает современная теория Большого Взрыва: вначале грохнуло, а потом понеслось...
Здесь происходит не манифестация ex deo, не творение ex nihilo, но манифестация ex se ipso — «из самого себя». Мир становится самопричинным, самопричиненным. Это следствие, у которого нет причины, либо она настолько абстрактна,что все равно, что ее нет.
Появление современного концепта «реальности»
Концепция мира, с которой мы имеем дело в Новое время и соответствующее ей представление о реальности, появляются как следствие логического перехода от естественной сакральности к искусственной сакрализации, а затем и «забвения» об источнике этой сакрализации.
Мы имеем два фундаментальных этапа генезиса концепции реальности в виде двух этапов дезонтологизации. Вначале осуществляется переход от религий естественных к религиям Откровения, к авраамическим религиям и монотеизму. Здесь как раз делается первый фундаментальный жест парадигмальной дезонтологизации мира, который логически завершается в эпоху Просвещения.