Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли
Шрифт:
Кроме того, в разных культурах и даже у разных людей рассудочная деятельность структурирована различным образом, и одно и то же сердечное знание может рационально выражаться подчас совершенно по-разному, а то и прямо противоположным образом. Рассудок всегда лишь интерпретирует сердечный свет, и теоретически эти интерпретации могут варьироваться до бесконечности. Одно и то же солнечное знание может иметь неисчислимые версии лунно-рассудочной рефлексии.
Кроме солярнолунарной динамики отражения сердечных лучей, парадигма Традиции описывает и вторую сторону сердечного излучения — в форме жара. Жар спускается в «землю»: в желания, в движения человеческого тела, в гениталии, где сосредоточивается «земляной», витальный осадок этой солярной вибрации.
В ХГХ-XX веке сознание и желание станут
«Сат-Чит-Ананда»
В гносеологической парадигме премодерна, зафиксированной в индуизме, есть триада, которая довольно точно описывает отношения субъекта и объекта. Эта триада на санскрите называется «сат-чит-ананда». «Сат» — это бытие. Мысль, сознание или познание — «чит». «Ананда» — блаженство. Эта «триада» описывает парадигму отношений между самыми различными уровнями метафизики и онтологии в манифестационистской традиции.
Чистое бытие, чистый субъект (сат) есть то, что познает блаженство или чистый объект (ананда). Между ними отношения складываются через мысль(чит или джна-на). При этом мысль снимает самостоятельность блаженства и бытия, бытие совпадает с блаженством, сливаясь с ним через мысль. Таким образом, мысль (чит) является инструментом, который воссоздает утраченное единство.
Структура здесь такая: из изначального единства (соответствующего абсолютному знанию) рождается импульс к волевому самовуалированию (утрата абсолютного знания, появление невежества), и чистое бытие внутреннего, только для себя самого существующего, начинает открывать себя, начинает существовать для чего-то вовне. Так возникает Вселенная, основанная на этом одновременном акте открытия-сокрытия, в котором невежеством замутняется абсолютное знание. Но когда сущность Вселенной с помощью стремления к возврату подлинного знания распознается как блаженство (ананда), все возвращается к изначальному состоянию, и (лишь иллюзорно!) нарушенное единство бытия и Вселенной снова восстанавливается.
Гносеология «ех Deo»
Идея «creatio ex Deo», «творения из Бога» — это очень глубокая форма не только онтологии, но и гносеологии Традиции. Творение «ex Deo» предполагает божественность субстанции нашего мира. Но поскольку мы опытным образом удостоверяемся, что эта субстанция подвержена коррупции, разложению и смерти, мы понимаем, что она несовершенна, неабсолютна и небесконечна. Возникает различиемежду безусловным, бесконечным и абсолютным статусомчистого бытия и конечным, неабсолютным статусомнечистого бытия, иначе говоря, мира. В гносеологии, основанной на принципе «creatio ex Deo», это различие целиком и полностью сводится к погрешностям познания.С точки зрения «creatio ex Deo», именно в сфере мысликоренится зазор между тем, как оно есть на самом деле (в абсолютном измерении), и тем, как нами переживается мир. Можно сказать и по-другому: в силу того, что наше знание является неверным, иллюзорным, в силу его недостаточности и искаженности, мы видим и воспринимаем мир таким, каким он предстает перед нами. Мы видим конечных, смертных существ, время, пространство, гибель и рождение. Но если бы наша мысль, наше познание были верными и очищенными — настоящими — мы бы видели всё «sub specie aeternitatis», то есть «в разрезе вечности», что удавалось
Sophia Perennis
Именно гносеология в Традиции рассматривалась как та структура, которая ответственна за несовпадение чистого бытия с данным конкретным бытием. Идея зла, бренности и неабсолютности мира коренится именно в порочности и несовершенстве, присущим сознанию, а не миру. В таком случае вопрос, как исправить погрешности мира, как преодолеть его очевидную неабсолютность, решался в сфере работы с человеческой мыслью.Для этого надо было изменить течение человеческой мысли, заставить ее работать в другом направлении, по другим законам и перейти от невежества к тому, что называется «чит» или — в платонической философии — Sophia Perennis, то есть к некой инстанции абсолютного, чистого бытия. Мудрость — это гносеологическая категория, наличие которой размыкает грани и циклы невежества, лежащего в основе страданий и мысли о том, что мир неабсолютен. С точки зрения модели «creatio ex Deo», неабсолютность — это не свойство мира, это свойство неверного познания.
Гносеология в таком смысле имеет сотериологическийхарактер, то есть она спасает. Если мы правильно познаем вещь, значит, мы спасаем эту вещь и себя от невежества относительно этой вещи. С одной стороны, это только игра,поскольку, если бы не было никакого искажения и самосокрытия, желания бытия спрятать свое лицо, не было бы никакой «ананды», потому что чистое бытие, направленное на самое себя, не может предстать как блаженство, поскольку не будет свидетеля, который сказал бы: «О, как это блаженно и прекрасно!» Бытие — единственно, оно одно. У него нет свидетеля.
В Коране говорится: «Бог был тайным сокровищем и захотел поведать о своей красоте». Эта поэтическая формула, точно показывающая структуру метафизики Традиции. Но с помощью чего поведать чистому бытию о своей блаженности? Кому открыться тайному сокровищу, если никого кроме него нет? — Только с помощью сокрытия того, что оно едино и единственно, с помощью того, что из своего тождества оно порождает нетождество, и способный к познанию субъект (по видимости отличный от чистого бытия) постулируется гносеологически.И залогом того, что он может познать истину, является то, что он может закоснеть во лжи.
Познание предстает как сложная игра вселенских зеркал. Мысль здесь служит фактом свидетельства, потому что через мысль (ее отчуждение от истины) изначально и происходит это отчуждение.
Немецкий философ Герман Вирт сказал очень точную фразу: «Бог творит, мысля», «Gott schafft denkend». Посредством мысли Божества осуществляется акт творения в манифестационистской модели, что и порождает особую онтологическую гносеологию, гносеологию спасения.То, что здесь имеется в виду под «мыслью Бога» и является абсолютной стихией любого гносеологического действия, обладает фундаментальным теургическим, магическим значением. Человек, мысля правильно, мыслит туже самую мысль Бога, только с другого конца. Бог, мысля, творит, а человек, мысля, растворяет, продирается сквозь творение назад к Богу.
Благодаря мысли человек восстанавливает неправильную реальность, достраивая ее до правильной. Одновременно, благодаря мысли и контакту с Sophia Perennis человек исправляет наличное бытие,поскольку оно, играя (для того, чтобы казаться отличным от себя самого), прикидывается ухудшающимся, падающим, темнеющим. Это выражается в теории «исправления имен», о чем учил Конфуций.
Восстановление изначальных онтологических пропорций через мысль, определяет инициатический, сакральный, ритуальный, телеологический и сотериологи-ческий характер гносеологии традиционного общества.