Посылка
Шрифт:
Надзирателю не понравилась моя реакция, он пнул меня ногой. Я упала на пол и замерла точно так же как и эта собака. Душегуб схватил меня за шиворот, и приказал мне довести дело до конца. Я попыталась сосредоточится на работе. Но эта грязная свинья с автоматом наперевес, склонилась над моим ухом, и бросала в мой адрес нецензурные слова, из-за которых мне хотелось спороть ему брюхо, а не бедной умирающей собаке.
Он кричал на меня, и из его слов я немного поняла что он имел ввиду.
– Ты до ночи собираешься возиться с этой сучкой, даже если бы у нее и не было заворота кишок, ей бы все
( Прокричал надзиратель на кхемерском).
Закрыв глаза, я вспорола брюхо собаке, и почувствовала как мои руки окатила кровавая волна уже окончательно мертвого животного. Просунув руки во внутрь туши, сквозь кишки я старательно пыталась нащупать пакет с кокаином. Меня снова начинало тошнить, а надзиратель смотрел на все это и ржал как дурачок, который нажрался запрещенных наркотических препаратов. Хотя он наверное и в самом деле их нажрался.
Нащупав пакет я вытащила его, с остатками собачьих кишок. Надзиратель не переставал смеяться как сумасшедший, он спустился вниз по стене барака и закурил косяк. Захлебываясь при этом от смеха. Он приказал оставить ему пакет, а собаку завернуть в простынь и выкинуть в реку.
Сарина увидев меня как я вышла из барака с окровавленными по локоть руками и окровавленным свертком, из которого продолжала сочиться кровь. Бросив все свои дела, она побежала ко мне.
– Что случилось Айрин? С тобой все в порядке, ты ранена?
Не реагируя на истерику Сарины, я молча шла к реке, кошмарная работа которую я проделала и палящее солнце сводили меня с ума. Мне так хотелось наплевать на все и бросится на самое дно реки. Но что-то подсказывало мне в глубине души, что я не должна сдаваться, и мне нужно быть сильной что бы выбраться отсюда. Возможно, надзиратель мог бы сам расправится с собакой, но наверное это был приказ Пан Хи Мо, он сказал надзирателю что бы я сама лично исправила свою ошибку, он специально поручал мне грязную и отвратительную работу, что бы сломать меня. Я бы ни за что не согласилась стать его куклой, с которой ему вздумается делать все что угодно. Бог знает, что прикажет мне этот тиран сделать еще, но я всегда старалась быть готовой ко всему.
Бросив мертвую собаку в реку, я тщательнее старалась отмыть кровь и остатки кишок, которые подобно пиявкам присосались к моей коже.
Отмыв руки и окунув лицо в нагретую солнцем воду, я встала на ноги и почувствовало как мне плохо: В глазах потемнело, по всему телу побежала дрожь. Охранник стоявший недалеко от меня, крикнул мне что бы я поторапливалась. Когда я дошла до бараков, Сарина взяла меня под руку, и сказала.
– Пойдем, тебе нужно поесть, ты совсем обессилена.
– После всего что было десять минут назад, у меня нет никакого аппетита.
Аппетита и вправду не было, кровь и тягучие кишки стояли у меня перед глазами
– Но нам еще работать на плантации несколько часов, до ужина еще далеко.
Она отвела меня за стол, и пододвинула мне тарелку с мутной баландой, специи которой били просто до мозга костей. Преодолев несколько ложек, закусывая поганую смесь хлебом. Меня вырвало. Тогда Сарина, принесла мне крепкого чаю, и после него мне немного полегчало.
Спустя несколько минут отдыха и задушевной болтовни, мы вернулись
3.
Двенадцатый день пребывания на острове, - я уже ни чем не отличалась от других: Загорелая, грязная, исхудавшая, одетая в лохмотья. После каждого трудового дня, чувствуется слабость во всем теле.
В течении всего времени пребывания на острове, я пыталась вспомнить как я оказалась здесь. Словно в реку я с головой ныряла в свою память, но в ней всплывали только смутные эпизоды – я стою в слегка освещенной комнате, перебираю в своих руках различные медикаменты, и потом все обрывается. Изо дня в день я пыталась вспомнить, что произошло той ночью, но все было тщетно.
Работая по утрам, я все чаще и чаще видела - как обессиленные люди падали на землю, и не могли себя заставить поднятся, даже тогда когда надзиратели избивали их, что бы те поднядись и пошли работать. Их дни были сочтены, и возможно они были даже рады, что они умирают, и освобождают себя от всех мук, что терзают их изо дня в день. По ночам я уже не плакала, мне было все равно, у меня даже иногда всплывали мысли о суициде, но меня просто передергивало - когда я представляла, что меня не похоронят по - человечески. А сделав огромный разрез через все мое тело, из меня будут доставать органы. Это было хуже, чем простая смерть от обезвоживания организма. Я очень сильно сомневалась в милосердии Пан Хи Мо и его подельников, что они продают органы нормальным людям. Скорее всего, это такие же жестокие люди как и они. Чей организм не выдержал передозировки наркотиков, или свинцовой пули, которая прошила жизненно важный орган.
Мыли нас из шланга с холодной водой, выдавая на каждые десять-пятнадцать человек одно хозяйственное мыло. После таких процедур, не ощущалось никакой чистоты на теле, грязь намертво прилипшая к коже, очень плохо отмывалась холодной водой. А маленький кусок мыла, мог вообще не дойти до очереди. Для надзирателей, это были не гигиенические процедуры, а способ развлечения. Особенно им нравилось обливать женщин холодной водой, они издавали визг, во время водных процедур. Надзиратели получали от этого занятия долю удовлетворения.
С истечением времени я привыкла к холодной воде, и при соприкосновении с холодной водой, я не издавала визгов. И однажды один из надзирателей заметил это.
Он обливал меня из шланга с ног до головы, но я держалась, лишь немного подрагивая под напором холодной воды.
Тогда он сделал напор посильнее и закрыв большим пальцем половину отверстия шланга из - которого била вода, направил тонкую резкую струю между моих ног. Я не ожидала такого поворота событий. Как я не пыталась показать что мне все равно, мне было тяжело сдержать свое удовлетворение. Я прикрыла свое интимное место руками, но надзиратель стоявший за спиной, стукнул палкой мне по плечу, и приказал убрать руки. Лицо покраснело, исказилось, дыхание стало ровным. Наблюдавшие за этой процедурой надзиратели переглядывались друг с другом, обмениваясь глупыми шутками, выставляя на показ свои даунские улыбки.