Потанцуй со мной
Шрифт:
Идиотизм в моей крови — порок врожденный.
Потому что я перехожу дорогу и сажусь в красную Мазду, вновь повинуясь.
*завали лопату — закрой рот, — тюремный жаргон.
**кишки — одежда, — тюремный жаргон.
20. Константин / Юля
Константин
— Может всё-таки я до шараги сгоняю? — спрашивает
После долго продолжающейся непогоды на город резко опустилось тепло, изнуряя дичайшем испарением. Дышать нечем, но хотя бы подсушит дороги. Да и Марго наконец-то перестанет страдать и пилить меня за то, что притащил ее в столичные дожди, которые порядком достали ее в Питере.
— Я сам, Тимур. Хочу кое-что проверить, — поднимаю со стола первую попавшуюся бумагу и делаю вид, что внимательно изучаю ее.
Кайманов смеряет меня недоверчивым взглядом, пытаясь понять — в своем ли я уме или дуркую. Такой мелкосортной работой, как подготовка документации, сбор информации и характеристики подзащитного, всегда занимался мой помощник.
А сегодня в институт, где обучается малолетний наркушник, я собираюсь ехать сам, чтобы насобирать на него хотя бы крупицу положительной истории.
Вчера Тимур подготовил занятный отчёт по следаку, откуда я узнал, что три года назад его единственный сын сторчался и умер от передоза. Теперь мне мотив Носова предельно понятен, а также и то, что рассчитывать на личную договорённость со следствием больше не имеет смысла. Засадить ублюдка для майора — дело личного принципа. И он пойдет на все, чтобы ближайшие семь лет Свирский жрал баланду и чуфанил общим туалетом. Когда на допросе о том, у кого и где мой подзащитный приобрёл такое количество методона, Носов попытался применить незаконный прием, я тупо отвернулся и сделал вид, что мгновенно ослеп.
Потому что, сука, заслужил. Потому что сам хотел вправить ублюдку его сломанный нос. Особенно после того, как увидел Ее в сыром коридоре: продрогшую и испуганную.
Но вопреки всему тому пиздецу, которые натворил малолетний утырок, шанс на то, чтобы вылезти из дерьма у него все-таки есть. Не смотря на приличную дозу наркоты в крови, его мозг еще неплохо соображает, потому как пацан не сдал следаку ни одной фамилии. Либо он действительно не знает того, у кого приобретал, либо так старательно покрывает. Мне — то вообще плевать, кто снабжает его дурью, а вот следаку будет выгодно засадить Свирского по 228, как сбытчика. Поэтому я буду гнуть за первую версию неведения и пытаться переквалифицировать сбыт в личное пользование.
Именно поэтому, уверяю себя, мне крайне важно подготовить качественную характеристику с места учебы.
Именно поэтому я поеду в Институт сам, а не потому, что в этом же учреждении учится одна мелкая засранка, засерающая мою голову третий гребаный день.
Шанс, что мы каким-то невообразимым образом пересечемся в стенах огромного корпуса, с космической скоростью стремится к нулю.
Это какое-то полное дерьмо, раз я об этом думаю.
Я не знаю, что со мной происходит.
С самого первого дня нашего нелепого знакомство она старательно несет в мою жизнь хаос и беспорядок.
Я
Когда я успел в это вляпаться? Когда она успела наследить в моей башке так, что даже хлоркой не отмоешь?
Чертовщина какая-то…
— Меня просветить не хотите? — обиженной девочкой фыркает Тимур, будто я владею сверхсекретной информацией и жадничаю с ней поделиться.
— Обязательно, Тимур, — кратко отвечаю, придавая себе пущей таинственности и тени профессионализма.
Блть…ну и херней ты занимаешься, Романов.
Хватаю ключи от машины, а пиджак оставляю висеть на спинке кресла, собираясь вернуться в офис после обеда.
Юля
— Юля, у тебя опять какие-то проблемы? — строго спрашивает Марта Михайловна. — Ты сегодня крайне не собрана. У тебя экзамен на следующей недели, программа сырая…
— У меня не дышит нос. Можно закапать? — гнусавлю я.
— Конечно, какие могут быть вопросы! — взмахивает руками хореограф. — Ты простудилась?
— Немножко, — иду к спортивной сумке за спреем.
Удивительно, что после моих недавних приключений, я вообще не свалилась с какой-нибудь пневмонией, а отделалась легким фарингитом и насморком. Мне бы отлежаться еще пару деньков, но Марта Михайловна права — у меня на следующей недели экзамен по специальности, а моя подготовка напоминает самодеятельность из какого-нибудь культпросветучилища, а не студента одного из сильнейших вузов современных искусств.
Но дело вовсе не в моем скверном самочувствии. Вернее, в самочувствии, но точно не из-за заложенного носа.
Я перегорела внутри.
Пусто там у меня.
Я не могу полностью погрузиться в танец, ведь мои мысли везде, кроме паркета. Они скачут по образам улыбающегося Матвея в тот день, когда мы познакомились, а потом словно кто-то нажимает на кнопку и его черты искажаются, трансформируясь в Матвея со спущенными штанами из видео и закатанными дьявольскими глазами от дозы. Потом я чувствую на себе взгляд Адвоката в коридоре изолятора, от которого встают дыбом мелкие волоски на руках и стынет кровь в жилах, до того, как ощущаю хватку на своей руке и слышу слова мамы Матвея, продирающие нутро до самых костей: «Это ты виновата, ты!».
И так по кругу. Я закрываю глаза и затыкаю уши, но картинки и голоса преследуют меня, как навязчивые фантомы. Особенно ночами. Особенно сейчас, когда играет чувственная музыка моего сольного номера.
Роюсь в бездонной сумке, начиная психовать, что не могу найти чертовы капли в том месте, куда, точно знаю, клала. В этот момент тренькает телефон, оповещая о входящем сообщении. Не задумываясь, открываю и вижу прикреплённое фото от того самого неизвестного номера.
Замирая, пропускаю несколько холостых ударов сердца. Я уже заранее знаю, то ничего хорошего от этого абонента не увижу, но все равно нажимаю «открыть».