Потерянные рассказы о Шерлоке Холмсе (сборник)
Шрифт:
Холмс продолжил рассказ о том, как ему удалось разоблачить злоумышленников, не упуская при этом ни малейших подробностей. Постепенно до меня дошло, что он намеренно затягивает время, чтобы сэр Чарлз смог прийти в себя.
– Уотсон, – повернулся ко мне Холмс, – вы как-то сравнили меня с ищейкой. Мол, благодаря своему уникальному чутью, я могу отыскать улики в самых неожиданных местах. В данном случае мне помог именно нюх в самом буквальном смысле этого слова. Когда я склонился над лежавшей на кровати мисс Софи, от нее исходил запах свежего, чистого тела, что было, мягко говоря, странно – ведь она пробыла в заточении целых пять дней. Кроме того, я не увидел даже ночного горшка, что было тем
Посмотрев на молодых людей, Холмс продолжил:
– Вы нарядились в старую, поношенную одежду, быть может предварительно еще больше изорвав ее. Умно, ничего не скажешь. Однако вы кое-чего не учли. Настоящие оборванцы дурно пахнут. Отсутствие этого запаха вас тоже выдало.
– Бедный Уотсон, – повернулся Холмс ко мне, – вы решили, что Джон хрипит, потому что всю жизнь проработал на фабрике, а на самом деле мисс Софи просто пыталась скрыть свой высокий голос.
– Моя промашка, – смущенно улыбнувшись, согласился я. – Однако вы не будете спорить, что маскарад был весьма убедительным.
– Тут возразить нечего, – кивнул Холмс, – однако хочу напомнить, что оба наших горе-злодея занимаются в театральном кружке. Не сомневаюсь, что им доводилось играть роли бедняков.
Сэр Чарлз тяжело вздохнул и дрожащим голосом спросил:
– Софи, как ты могла так со мной поступить? Зачем ты предала меня? Зачем заставила так мучиться?
– Папочка, – девушка, рыдая, мотала головой, – прости меня, пожалуйста… Все началось как шутка, а потом…
– Сэр Чарлз, – перебив ее, заговорил молодой человек, – я люблю вашу дочь, люблю почти так же сильно, как и вы. Сейчас у меня словно пелена спала с глаз, и я понимаю, сколь подло мы хотели с вами обойтись. Мне ужасно стыдно. Софи сказала вам о своих чувствах ко мне, но вы восприняли эту новость очень холодно, и она решила, что вы никогда не благословите наш брак, а денег, чтобы начать самостоятельную жизнь, у нас нет. Мы часто шутили о том, с какой радостью вы заплатили бы четырехзначную сумму в качестве выкупа за Софи… Слово за слово – так мы и задумали эту авантюру. Вряд ли вы мне поверите, но как раз перед тем, как вы ворвались, мы обсуждали способ наименее болезненно для всех нас покончить с этой комедией.
– Папочка, он говорит правду. Честно-честно! Все, до последнего слова, истина, – энергично закивала Софи.
– Доченька, ну почему же ты не сказала мне, что так сильно его любишь? – умоляюще простер к Софи руки сэр Чарлз. – Если бы я знал, мы бы что-нибудь придумали… А теперь? Ты же меня чуть в гроб не загнала…
Софи зарыдала с новой силой, и тут вмешался Холмс:
– Если позволите, сэр Чарлз, я хотел бы вам кое-что предложить. Настоятельно вам советую: возьмите Софи и ее молодого человека с собой в Молдет-холл и обо всем честно и откровенно поговорите. Мы с Уотсоном сами как-нибудь доберемся до Бейкер-стрит.
Крайтон встал и устало потер ладонью лицо:
– Что вам сказать, мистер Холмс? Одних слов благодарности, разумеется, будет мало, так что встает вопрос об оплате ваших услуг.
– Не беспокойтесь, я пошлю вам счет по почте, – отозвался Холмс и едва слышным шепотом добавил: – Примите еще один совет, сэр Чарлз: мир всегда лучше ссоры. Если будете об этом помнить, может, вам и удастся вернуть дочь.
Крайтон пожал нам обоим руки, и мы вышли, оставив троицу на кухне пустого дома.
– Как вы думаете, Холмс, чем все это закончится? – спросил я уже в кэбе, когда мы подъезжали к Бейкер-стрит. – Они помирятся?
– Я искренне на это надеюсь, Уотсон. Скольких споров, ссор и конфликтов можно было бы избежать, если бы люди просто-напросто чаще общались друг с другом! Количество дел, что я расследую, сократилось
– Вы правы, Холмс, совершенно правы, – вздохнул я.
Примерно через год Холмсу с утренней почтой принесли конверт. Прочитав письмо, он с улыбкой протянул его мне, а увидев мой недоуменный взгляд, пояснил:
– Помните дело о похищенной дочке Крайтона? У этой истории счастливый конец.
В письме было сказано следующее:
Уважаемый мистер Холмс!
Я последовал Вашему воистину бесценному совету, и вот теперь мне хотелось бы поведать Вам, к чему это привело.
Молдет-холл теперь ничуть не похож на пустой унылый особняк, которым Вы его наверняка запомнили. Теперь здесь постоянно царит веселье и звучит смех.
Мой зять Родни – отличный собеседник и опасный соперник в шахматах, а Софи по-прежнему хороша собой и мила, хотя мне кажется, что, познав радости материнства, она стала еще краше.
Мы все находимся перед Вами в огромном долгу, и, желая оплатить его хотя бы частично, спешу Вам сообщить, что моего внука назвали в Вашу честь – Шерлоком.
Ваш покорный слуга,
Паддингтонский пироман
Мне очень хорошо запомнилось длинное, затяжное лето 1889 года. Дело было не в том, что оно выдалось самым жарким и солнечным за все время моего проживания на Бейкер-стрит. В действительности то время запомнилось мне – как, уверен, и многим другим – серией пожаров, которые то и дело вспыхивали в Лондоне и причинили ущерба на десятки тысяч фунтов. Уносили они и человеческие жизни.
Все началось в середине июня. За две недели случились три больших пожара – все в непосредственной близости от Паддингтона. Первый вспыхнул в общежитии для солдат-ветеранов. Погибло три человека. Второй пожар охватил фабрику по переработке льна. Здание полыхало два дня и две ночи. В третий раз огонь нанес удар по конюшне при пивоваренном заводе. Внутри была масса сена и соломы, и потому нет ничего удивительного в том, что конюшня вспыхнула как спичка. В огне сгинуло пять превосходных лошадей-тяжеловозов.
Я полагаю, что Холмсу сразу стоило обратить внимание на эти возгорания. Он сам неоднократно повторял: «Одно происшествие – случайность, два – совпадение, три схожих между собой происшествия, как правило, указывают на то, что за ними стоит преступник». В оправдание моего друга могу сказать, что именно в это время он занимался расследованием весьма деликатного дела: речь шла о попытке шантажа одного высокопоставленного дипломата. Не стану углубляться в детали; достаточно сказать, что у Холмса было полно других хлопот. Вскоре после очередного, четвертого пожара к нам на Бейкер-стрит заявился Лестрейд. На этот раз выгорел весь верхний этаж постоялого двора под названием «Ручки белошвейки». Прежде чем Лондонская пожарная бригада совладала с огнем, в нем погибла жена хозяина.
Лестрейд постоянно потирал брови, то и дело ослаблял узел галстука и выказывал другие признаки крайнего волнения. Представлялось совершенно очевидным, что беспокоит его не только жара.
– Мистер Холмс, – в голосе инспектора явно слышались умоляющие нотки, – мне нужна ваша помощь. Сейчас я обращаюсь ко всем без исключения, лишь бы предотвратить еще одну трагедию. Уверен, что вы понимаете: все эти пожары, учитывая их сходство, дело рук одного и того же поджигателя.
– Да, инспектор, я действительно, пусть и запоздало, пришел к такому выводу. Подозреваемые есть?