Потерянный экипаж
Шрифт:
— Так точно! Погибли пять солдат и сорок арестованных женщин из лагеря «Дора», господин штурмбаннфюрер.
— Когда я спрашиваю о жертвах, меня интересуют только немецкие солдаты, — сказал Раббе. — Вы поняли?
— Так точно, господин штурмбаннфюрер! Погибло пять солдат.
— Откуда?
— Трое из воинского эшелона. Смертельно ранены. Один из рабочей команды. Обгорел. Умер. Один из охраны арестованных. Сгорел.
— Труп найден?
— Так что… кости и медальон, господин штурмбаннфюрер.
— Чудовищно! — воскликнул Раббе. — Вы видите, господа, на что способны красные варвары? И эти бандиты рассчитывают на нашу милость? Мы должны знать только одно снисхождение — немедленное уничтожение! Немедленное! Немедленное, господа!..
Покинув железнодорожный узел, Раббе до одиннадцати часов вечера инструктировал командиров частей, выделенных для облавы, и начальников районов города, уточнял с ними детали предстоящей операции, распределял автотранспорт, приказал очистить городскую тюрьму, расстреляв ранее задержанных из категории наиболее подозрительных, и вернулся к себе только в двенадцатом часу ночи.
На ночь он не пил. Денщик принес горячее молоко и конфеты. Раббе проглотил таблетку пирамидона, позвонил в разведотдел. Майор Вольф еще не спал.
— Что ваш летчик?
— Размышляет о мироздании, — флегматично сообщил Вольф.
— Я не расположен к шуткам, — сказал Раббе. — На станции совершена явная диверсия!
— Я вас предупреждал!
— Летчик продолжает утверждать, что десант не выбрасывался?
— Да. И это очевидно.
— А остальные члены экипажа?
— Он полагает, что пилот и радистка погибли… А вы думаете, что, не успев приземлиться, они принялись взрывать пути?
— Я сказал, что не расположен к шуткам! — крикнул Раббе. — Положение таково, что не до шуток!
— Это местное подполье, Гюнтер, — успокоительно сказал Вольф. — Прочистите город, и все будет в порядке.
— Обойдусь без ваших советов! — угрюмо сказал Раббе и бросил трубку, но тут же поднял ее, вызвал полицию.
— Арестованы диверсанты?
— Так точно, — сообщил дежурный унтер. — Задержаны двое.
— Почему двое? Орудовали три человека!
— Третьего не нашли, господин штурмбаннфюрер! Скрылся…
— Ах, скрылся!.. Растяпы!.. Допросили арестованных?
— Допрос вели эти, господин штурмбаннфюрер… Люди Хараи.
— Ну! Где Хараи?
— Не могу знать, господин штурмбаннфюрер.
— Найти! Я пришлю обершарфюрера Гинцлера, он научит их допрашивать. Доложите, когда найдете Хараи. Скажите, что я приказал взять третьего диверсанта и завтра жду сообщения о признании виновных… Ясно?
— Так точно, господин штурмбаннфюрер!
— И объясните этому венгерскому кретину, что, если он не добьется признания коммунистической сволочи, я вынужден буду рассматривать его как пособника врага!
Надо было поберечь себя, не нервничать, но как было не нервничать. Раббе знал: не найдешь виновных в разрушении железнодорожного узла — окажешься виноватым сам. Вильгельм Хеттль не из тех людей, что прощают бездействие и нерасторопность…
Раббе внезапно дернулся на стуле, неуверенно встал на ноги. Лоб покрыла испарина. Господи! Какой же он идиот! Хеттль, наверное, уже узнал о случившемся. Шутка сказать! Эшелоны не могут проследовать на фронт, взорваны боеприпасы… Хеттль знает, а он, Раббе, не удосужился сам информировать Будапешт…
Через полчаса штурмбаннфюрера соединили с канцелярией начальника службы безопасности Италии и Балкан Вильгельма Хеттля. Опасения Раббе подтвердились. В Будапешт кто-то уже накапал.
«Вольф! — со злобой подумал Раббе. — Это Вольф!»
— Преступники задержаны, — солгал Раббе. — Это два коммуниста из местного подполья. Приняты меры к задержанию остальных!..
Дежурный офицер холодно сказал, что доведет сообщение штурмбаннфюрера Раббе до сведения штурмбаннфюрера Хеттля, и разговор окончился.
«Ничего! — успокоил себя Раббе. — Раз преступники задержаны, разноса не последует. А завтра мы почистим город…»
Но спал он плохо и поднялся раздраженный и полный решимости навести в этом проклятом Наддетьхаза настоящий порядок.
В десять часов утра он прибыл в комендатуру города. Здесь ему вручили донесение Хараи и Гинцлера о том, что при допросе сцепщиков Мате Хегедюша и Лантоша Бачо оба признались в принадлежности к Коммунистической партии Венгрии, в связи с русскими и в совершении диверсионного акта на железнодорожном узле Наддетьхаза, для чего ими были взорваны во время воздушной тревоги цистерны с бензином.
— Где имена сообщников и главарей подполья? — спросил Раббе. — Я спрашиваю — где? Что вы мне суете эту дурацкую бумажку?! Я сам могу написать такую! Два коммуниста? Мне нужен десяток! — По меньшей мере десяток! Как я иначе смогу докладывать командованию?!
Он отшвырнул рапорт, вызвал Гинцлера и приказал немедленно составить списки коммунистов.
— Слушаюсь. Немедленно выполню, — сказал Гинцлер.
— Подождите! — прервал Раббе. — Пока включайтесь в операцию. Список дадите потом. На основании данных о задержанных… Ясно?
— Да, — сказал Гинцлер.
— Желаю успеха! — сказал Раббе.
…Ровно в одиннадцать часов утра кварталы города Наддетьхаза были оцеплены войсками и полицией службы безопасности. Улицы давно опустели. На углах главных магистралей выстроились черные тюремные фургоны. А еще через несколько минут из подъездов домов солдаты поволокли жителей: пытающихся протестовать мужчин, истошно кричащих женщин, плачущих детей…
Командиры частей один за другим рапортовали в комендатуру города, что операция развивается успешно.