Потерянный экипаж
Шрифт:
— Дошло до подлеца! — сказал Бунцев.
Он оглядел сгруженное на берегу имущество: мешок со снедью, чемодан полковника Хаузера, лишнее оружие. Нести все это…
— Пленные донесут, — сказала Кротова, поняв колебания капитана. — Ничего, пусть потрудятся. Связать только их надо.
— Побыстрей, — приказал Бунцев. — Крик могли услышать.
Через несколько минут связанные между собой остатками телефонного провода, припрятанного Кротовой, нагруженные трофеями
Поросшая густым кустарником ложбина возникла из утреннего тумана, как бездонная пропасть.
Бунцев подал знак остановиться. Пленные хрипло дышали у него за спиной.
— Толя, сходи посмотри, — приказал капитан.
Штурман обошел его, потоптался перед кустами, пошел вглубь, раздвигая руками мокрые ветви.
— Туман, — с тревогой сказала радистка. — Вдруг деревня рядом?
— Петухов не слышно, — возразил Бунцев. — Спросите у Мате, где мы можем находиться.
Мате пожал плечами. В тумане он потерял ориентировку.
— Значит, так и так нам отсиживаться здесь, — сказал Бунцев.
Вернулся Телкин.
— Всей ложбинки на сотню шагов, — сказал он. — Там, дальше, опять поле. А кусты густые. И яма с водой есть.
— Пошли к воде, — приказал Бунцев. — Да не напрямки. Обойдем.
Отряд запутал след и лишь через полчаса, когда туман уже разрывался на клочья и полз над степью, оказался в кустах возле примеченной Телкиным ямы.
— Всё, привал, — сказал Бунцев.
Пленным разрешили сложить груз. Охранник сразу сел на землю, низко опустив голову. Немцу-водителю пришлось присесть. Поймав взгляд Бунцева, водитель вымученно улыбнулся. Страх и надежда жили в его улыбке.
— Ну, давай говори: Гитлер капут! — сказал пленному штурман.
Водитель быстро взглянул на штурмана и опять вымученно улыбнулся Бунцеву. Теперь он не спускал с капитана глаз.
— Мой имя — Карл, — хрипло сказал пленный. — Карл Оттен. Я сдался. Я не оказал защиты.
— По-русски толкует, — сказала Кротова. — Наверное, у нас побывал!
— Нет, нет! Нихт Россия! — забеспокоился пленный. — Нихт! Италия! Франкрейх — зо! Россия — нихт!
Он переводил взгляд с одного на другого, пытаясь угадать свою судьбу, и, не угадав ее, поник.
— Откуда русский знаешь? — спросил Бунцев.
Солдат потянулся к нему.
— Мой отец был пленный прошлый война. Он учил… О! Отец уважал русский народ! Царь долой, капитал долой, социализм — хорошо!.. Отец — шуцбунд, понимайт? Его бил расстрелять… Мы — рабочий…
Он торопился,
— Ладно, — сказал Бунцев. — Разберемся.
— Я не есть фашист! — торопился солдат. — Нейн! Я — Вена! Понимайт? Остеррейх! Вена!
— Не хочется помирать-то, — сказал Телкин.
Бунцев искоса глянул на штурмана, но тот не заметил бунцевского взгляда.
— Остеррейх! — твердил солдат. — Нихт фашист! Рабочий! Мобилизация… Понимайт?
В ложбине тянуло холодком, но лоб солдата взмок.
— Рабочий! — тоскливо повторил солдат.
— Переведи, что его никто не собирается расстреливать, — приказал капитан Нине. — Если даст показания, правду скажет, мы его не расстреляем.
Солдат напряженно выслушал перевод, закивал, быстро-быстро заговорил, что-то объясняя Нине.
— Уверяет, все скажет, что нас интересует, — перевела Нина. — Говорит, что не хотел воевать, но у него жена, двое детей, побоялся скрываться от мобилизации… Просит сохранить жизнь. Обещает помогать.
— Вояка! — сказал штурман.
Бунцев нахмурился.
— А ты бы хотел, чтоб он до конца Гитлеру верным оставался? Думать надо, Толя! Это же все-таки не Крупп какой-нибудь.
— Да ладно! — сказал штурман. — Как в плен попадут — сразу они все рабочими становятся!
— Глупо. Посмотри на него. Факт, рабочий.
— Ну, пусть рабочий. А не попал бы к нам — завтра в нас стрелял бы.
— Верно, — сказал Бунцев. — Но он попал. Уловил разницу или доходчивей объяснить?
— Я улавливаю, — сказал Телкин.
— Ты зачем воюешь? — резко спросил Бунцев.
Штурман оторопело уставился на командира.
— Я спрашиваю, зачем ты воюешь? — повторил Бунцев. — Ты можешь мне ответить?
— Странный вопрос, — темнея от обиды, сказал штурман.
— Ну, тогда я скажу тебе, зачем я воюю, — сказал Бунцев. — Тебе трудно, видать, а я скажу… Я воюю за свою Родину, за свободу своего народа. А это значит, что и за свободу немецкого народа! И я не уничтожать немцев собрался, а от фашизма их спасти.
— Элементарно, — обиженно сказал Телкин.
— Вот и усвой эту элементарную истину, — посоветовал Бунцев.
Пленный напряженно вслушивался в разговор.
Торжественные похороны жертв русских парашютистов были назначены в Наддетьхаза на десять часов тридцать минут утра. Здание ратуши, где установили гробы с телами эсэсовцев, Миниха, Аурела Хараи, капитана Фретера и его водителя, с рассветом украсили траурными флагами и государственными флагами Германии и Венгрии.