Потерявший веру
Шрифт:
Я слышу её мягкие шаги по лестнице, и мне становится интересно, что, чёрт возьми, только что превратило её в такую своенравную. Что изменило её от желания поболтать до желания отдохнуть, а также почему её пристальный взгляд мелькал по всей комнате, но не останавливался на мне?
Здесь что-то намного больше чем упоминание о Фейт, но я не могу понять, что именно заставило её убежать.
Выкидывая из моей головы заботы о Лили, я быстро осматриваю периметр, прежде чем решаю, что настало хорошее время, чтобы поговорить с Алисой. Я никогда не звоню и не устраиваю видео-чатов с ней, когда те, с кем
Думаю, я могу работать в многозадачном режиме, так что выкладываю не много овощей для салата на столешницу, ставлю мой планшет так, чтобы Алиса могла видеть моё лицо, и нажимаю на вызов, пока нарезаю латук и помидоры.
Алиса практически постоянно живёт со своей крестной матерью и её мужем. Я не в восторге от сложившейся ситуации, но так безопаснее. Мари вообще никак не связана с моей жизнью. Её единственная связь со мной благодаря покойной жене — они были лучшими подругами с детства, а когда у нас появились собственные дети, она стала крёстной их обоих.
Она знает кто я и чем занимаюсь, и она так же, как и я, поддерживает идею, держать Алису насколько возможно подальше от этого.
Электронный сигнал подключения вызова эхом разносится по кухне, когда я приступаю к нарезанию ломтиками помидоров. Сок от них течёт по мои пальцам и по треснутой огнеупорной пластмассе столешницы, и это заставляет меня улыбнуться от старых воспоминаний. Фиона — моя жена, всегда говорила, что я устраиваю невообразимый бардак на кухне во время моих неудачных попыток поухаживать за ней, пытаясь готовить. Она назвала меня «Несостоявшийся шеф-повар», поскольку я хотел выглядеть так, как будто именно этим и занимаюсь, но всегда триумфально проваливался.
Довольно редко я позволяю себе думать о ней, но ожидание разговора с Алисой является тем временем, когда я теряю концентрацию и мысли о ней выходят на передний план в моей голове.
Небольшое мгновение тишины пока идет соединение, а затем голос Мари раздаётся из динамиков.
— Не слишком ли одомашнено для тебя? Хотя постой… Ты что, вернулся в семидесятые?
Я не могу сдержать смех. У Мари язвительное чувство юмора. Разговаривать с ней и видеть её лицо после последних нескольких дней заставляет меня почувствовать себя как на Луне, тогда как она по-прежнему находится на земле.
— Что-то типа этого, — отвечаю я фыркая. — Как дела?
Я беру следующий помидор и оборачиваюсь, чтобы посмотреть на её лицо на экране.
— О да ладно, — произносит она, закатывая глаза. — Тебя не интересует моя повседневная жизнь, ты звонишь, чтобы поговорить с Алисой. Она в саду с Дэвидом. Пойду позову её.
Она исчезает из вида, и я вытираю руки, желая быть готовым, когда человечек, которого я обожаю больше всех на свете, появится на экране. С её длинными тёмными волосами, широкораспахнутыми зелёными глазами и веснушками на носике-кнопке — она точный портрет своей матери, и это приносит мне горькую радость от связи с женщиной, чей облик она повторяет, но она никогда не узнает об этом.
Мари хорошо справляется с сохранением памяти о Фионе, но Алиса часто задаёт вопросы о
Я должен быть тем, кто заботится о моей дочери. Но вместо этого, я продолжаю мои поиски, чтобы отомстить за тех, кого забрали у меня, но в свою очередь, я потерял право жить с моей маленькой девочкой на постоянной основе. Это цена, которую я плачу за месть. Одна из многих.
Звук маленьких ножек, бегущих по плиточному полу, раздаётся из планшета, и я вытаскиваю стул, чтобы сесть, слегка вздрагивая от дискомфорта в моей пятой точке. Каждый раз, когда я двигаюсь — боль там напоминает мне о нём. Даже когда его здесь нет, он обозначает своё присутствие.
— Папа, папочка, — восклицает сладкий голос, даже если её пока не видно на экране, широкая улыбка растягивается на моём лице. Я наклоняюсь вперёд и…
Бабах.
Дом трясётся, помидоры скатываются со столешницы и расплющиваются о пол, планшет опрокидывается назад, оказываясь экраном, смотрящим в потолок, а тарелки гремят в раковине.
«Какого хера!»
— Папа, папочка! Где ты, я тебя не вижу!
Где-то в передней части дома разбивается стекло, и дым начинает распространяться оттуда по коридору.
Я наклоняюсь вперёд и обрываю видеосвязь ни сказав не слова дочери и так не увидя её красивое лицо. Я надеюсь Мари прикроет меня и сообщит ей, что мой Wi-Fi отрубился, поскольку нет ни единого шанса, что я захочу, чтобы она узнала, что нас атакуют.
Дым от канистры, брошенной через окно, густеет и обжигает мои глаза, я хватаю два пистолета, которые оставили мне на случай возникновения экстренной ситуации, и нож, бросаюсь на пол, мои глаза слезятся от едкого запаха. Я оглядываюсь вокруг насколько могу и, присев на корточках, двигаюсь в сторону дверного проёма кухни.
Дым здесь становится более густым, когда я всё ближе подбираюсь к передней комнате — здесь лучше слышно громкий треск и шипение огня снаружи. Они, должно быть, подорвали сарай. Дерьмо. Мы — лёгкая добыча.
Грохот. Звук исходит сверху.
— Лили, — ору я, задыхаясь на втором слоге её имени, когда едкий дым заполняет мои лёгкие. — Лили, оставайся там. Я иду за тобой.
Она не отвечает мне, но я слышу более глухой звук, сопровождаемый приглушенным воплем.
— Лили, — реву я перед тем как выдвинутся в коридор с пистолетом на изготовке. Я спотыкаюсь, когда слишком быстро пытаюсь подняться по лестнице. Видимость на первом этаже практически нулевая, и это указывает, что использовали более одной дымовой шашки.
Стекло разбивается где-то сверху, заставляя меня быстрее двигаться вперёд и не думать о том, с чем я могу столкнуться, я пробираюсь через плотный дым и добираюсь до лестничной площадки. Здесь дым не такой густой, но мои лёгкие уже платят за тот объём, что я уже вдохнул.