Потрясатель Тверди
Шрифт:
— Нил! — воскликнул он вскакивая. — Я желаю совершить верховую прогулку.
— Слишком жарко, сениор, — отозвался великан.
— Вздор! Я два менса [12] не был в седле! — темные глаза аргенета вспыхнули.
— Хорошо, — согласился великан.
— Мессир Биорк?
— Нет. Я не большой любитель скачки.
— Ты, аргенета?
— Пожалуй… — ответила женщина.
— Этайа, — сказал туор укоризненно.
— Биорк! — женщина встала и пристегнула вуаль. — Довольно тебе беспокойства и без меня!
12
Менс —
Оседланные урры, удерживаемые слугами, огрызаясь и перебирая сухими ногами, ждали их внизу. Аргенет, схватившись за высокую луку, прыгнул в седло. Широкогрудый зверь мотнул головой и глухо зарычал. Аргенет швырнул ему в пасть кусочек копченого мяса.
Нил принял у слуги второго урра, подвел его к женщине и помог ей сесть в седло. Урр басовито мяукнул и прошелся языком по руке Нила. Вскочив в седло третьего животного, самого рослого и массивного, воин бросил одному из слуг монету: «На всех!» — и, сжав коленями горячие бока, послал урра за скачущим впереди Эаком. Кланги, «обувь» урра с подошвами из кожи саркула, звонко цокали по каменным плитам. Галопом промчались всадники по аристократической части Ангмара, миновали перемежающееся садами предместье и вырвались из города. Мощенная крупным булыжником дорога шла вдоль берега дышащей испарениями Марры. Справа тянулись плантации софира, кустарника сотты (лучшая мука на Асте — из его семян), а дальше, в полулонге [13] от дороги, высились синевато-багряные слоистые кроны сантан. Кое-где на плантациях можно было видеть смуглые тела конгаев. Но сейчас их было куда меньше, чем утром. Жарко!
13
Полулонга — 2 км.
Скакавший впереди аргенет резко остановил урра — путь им преградила высокая, в два роста, деревянная решетка. Рядом, сбросив в траву остроконечные шлемы, играли в кости три конгских солдата. Увидев подъехавших, один нехотя поднялся, не застегивая, нахлобучил на голову шлем и протянул руку:
— Подорожная!
Тяжело дышащий урр аргенета мотнул головой и цапнул зубами. Но солдат был начеку. Нил спрыгнул наземь и протянул полученный в порту пропуск.
— Только в пределах Ангмара! — сказал солдат. — Поворачивай назад, чужеземец!
Лицо Эака потемнело от гнева. Он сжал коленями бока урра. Урр прыгнул вперед. Солдаты кинулись врассыпную, но не для того, чтобы спастись бегством. Подхватив лежащие в траве луки, они обратили их к всадникам. Вряд ли трое солдат остановили бы Эака — остановил его Нил. Он бросился вперед, бесстрашно обхватил оскаленную морду урра и пригнул к земле.
— Сениор! — крикнул великан. — Во имя истинной цели!
Эак мгновенно взял себя в руки. Но луки стражников все еще были направлены на аргенета.
— Он оскорбил солдат ситанга! — сурово сказал старший. — Он ответит!
— Серебряного «дракона» будет довольно? — спросил Нил.
— Каждому!
— Ты жаден! — презрительно бросил Эак. — Не получишь ничего!
Он повернул урра и рысью поехал в сторону Ангмара. Нил и аргенет — за ним. Солдаты стрелять не стали. Один крикнул им вслед конгское ругательство, но Эак, разумеется, не обратил на это внимания.
Когда они вернулись в гостиницу, было уже три хоры пополудни.
Часть Дворца Наместника, предназначенная для вечерних приемов, была отделена от Канцелярии. Обширный парк, экзотический и ухоженный, был полон маленьких павильонов, беседок, небольших водоемов и питаемых от городского акведука фонтанов. На взгляд жителя Короната, парк был слишком избыточен в убранстве, так же как и изобилующий архитектурными изысками Дворец Наместника. Эак и аргенета провели не менее полухоры на открытом воздухе. Лишь когда начало темнеть и между деревьями зажгли светильники, двери над широкой лестницей распахнулись и гости, не менее сотни представителей высших сословий Ангмара, были допущены внутрь. Наместник, подвижный старичок в очень простой одежде, приветствовал их общим поклоном и сразу же направился к аргенету. Был он совершенно лыс (редкость для конгая), обладал сильным, проникновенным голосом и выпуклыми рыбьими глазами. Посетовав, что аристократия Короната так редко посещает Конг, он тактично осведомился о цели.
— Мы путешествуем, — коротко ответил Эак.
— Да? — удивился Наместник. — Разве Империя все еще интересуется Конгом?
— Даже если и так, — сказал Эак с достоинством. — Аргенет Старшей Ветви не может быть шпионом. Это оскорбление чести!
— О! — деланно изумился Наместник. — Разве я посмел бы назвать светлейшего даже менее грубым словом? Но ситанг… — он многозначительно замолчал. Эак тоже молчал. — Светлейший познакомит меня со своей спутницей? — спросил наместник, прервав затянувшуюся паузу.
— Прошу! — сказал аргенет.
Несмотря на вуаль, скрывающую лицо, а может и из-за нее, Этайа пользовалась успехом. Едва аргенет покинул ее для беседы с Наместником, как несколько молодых конгских офицеров окружили ее, соперничая с двумя чиновниками, чьи лица были щедро накрашены и покрыты гримом. Полностью закрытое платье Этайи так же контрастировало с полуобнаженными телами конгаек, как пышное трелио Эака с шортами конгских чиновников. Этикет не позволял Эаку сменить одежду, как это сделал Нил.
Едва аргенет и Наместник приблизились, группа, развлекающая гостью из Короната, рассеялась.
— Этайа Аренсита о Суан, аргенета о ар-Нетон.
— Алан, сын Ганау и Танны, Наместник в Ангмаре! — Он был лишь немного выше плеча аргенеты. — Могу я предложить светлейшей глоток вина из синего конгского уинона? Нет? Сетфи?
— Светлейшая предпочитает разбавленный сок лиимдрео! — сказал Эак.
— Все, что у меня есть, — к услугам аргенеты! — проворковал Наместник. Они отошли в одну из ниш, где свет масляных люстр-шаров был не столь ярок, а сквозь арку окна виден был подсвеченный парк.
Слуга принес два узких и высоких серебряных бокала и хрустальную чашу с золотистым соком — для Этайи.
— Не сочтет ли меня неучтивым светлейшая Нетона…
Изящной рукой в шелковой перчатке Этайа расстегнула брошь, удерживающую вуаль. Наместник впился взглядом в лицо аргенеты и всхлипнул от восхищения. Столь же точным и грациозным движением Этайа вернула вуаль на место.
— Светлейший понимает, что я совершила этот жест лишь в знак расположения к нему?
— Да. Да, я понимаю, — обернувшись к Эаку: — Не позволяй ей, аргенет, сделать это еще раз! У нас в Конге любовь владычествует надо всем!