Повелитель майя
Шрифт:
– In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti [2] . Ступай с Богом. – Священник медленно поднял взгляд на почти бесстрастное лицо солдата, стоявшего рядом с ним. – Вот теперь можно, – сказал он.
Двенадцать пар глаз смотрели на то, как в мерцающем свете палящего солнца двое мужчин поднимают тяжелое тело и бросают его за борт. Медленно – очень медленно – труп поплыл прочь. Гонсало невольно подумал о том, что было бы лучше, если бы тело Мартина было более худощавым, а сапоги – более тяжелыми. Однако больше всего он желал, чтобы течение было
2
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа (лат.).
Гонсало прислонился спиной к борту шлюпки; священник сел рядом с ним и осторожно положил руку ему на плечо. Солдат проигнорировал этот жест. Не поднимая глаз, он заговорил, обращаясь к самому себе, солнцу и окружавшей их воде.
– Ну и шлюпка… – тихонько засмеялся Гонсало. – Повесить бы того, кто снаряжал наше судно. Три весла, два из которых треснули. Тряпка вместо паруса. И никакой еды – даже гнилого сухаря.
Эронимо убрал руку.
– Тут уж ничего не поделаешь, а потому нам следует верить, что Господь нас не оставит. Мы не должны терять надежду.
Гонсало наконец повернул голову к собеседнику.
– Если Господь так уж милосерден, почему тогда Он надоумил Бальбоа отправить нас в эту экспедицию? – Солдат подождал пару секунд, как будто рассчитывал получить ответ (на самом деле он на это не надеялся), а затем сам ответил на свой вопрос: – Политика. Политика и смерть. Они присутствуют во всем, что нас окружает. Вы думаете, что служите одному лишь Господу? Вы новичок в этих краях и не видели того, что видел я.
– Вы имеете в виду сражение… с индейцами возле Дарьена. Туземцы не правы, противясь Слову Божию. Их душам грозит большая опасность. Я знаю, что имели место некоторые злоупотребления, но они вскоре прекратятся. Мы находимся здесь для того, чтобы спасти души туземцев.
Гонсало вновь засмеялся, и неприятное ощущение сухости у него во рту усилилось. Его забавлял этот наивный молодой священник и его благочестивые слова. А еще – ужасная ситуация, в которой все они оказались.
– Да, святой отец, думаю, у всех нас есть причины, по которым мы оказались в этом Богом забытом месте. Вы охотитесь за многочисленными душами, которые нужно спасти. Я же – лишь за золотом, которое смогу утащить с собой.
В тихом голосе священника послышалось едва заметное раздражение:
– Мы способны дать туземцам гораздо больше, чем забрать. Нам нельзя оставлять их в темноте, с языческими идолами и чудовищными ритуалами. Мы можем показать им, что такое христианская любовь…
– Давайте побережем наши христианские силы, святой отец. Если будет на то воля Божья, они нам еще понадобятся.
Гонсало отвернулся. Эронимо смотрел на него пару секунд, а затем запустил руку в карман своего одеяния и, вытащив оттуда маленький молитвенник в кожаном переплете, открыл его на нужной странице. Священник читал его каждый день, находя умиротворение и силу в написанных в там словах и постоянных молитвах. Это была единственная ниточка, которая связывала его с приятными воспоминаниями об обучении в монастыре.
Гонсало погрузился в беспокойный сон, однако вскоре проснулся и бросил взгляд на корму шлюпки. Вальдивия по-прежнему сидел у румпеля, стоически удерживая его здоровой рукой. Капитан выглядел впечатляюще, но Гонсало уже начинали раздражать его попытки управлять их жалким суденышком. Это имело смысл делать лишь в самом начале, сразу после того, как двадцать человек, которые не утонули, сумели каким-то образом добраться до шлюпки. Тогда им еще могло бы повезти. Ямайка была не так уж далеко, и капитан, периодически меняя гребцов, установил маленький парус и стал с решимостью и упорством поддерживать дисциплину. Однако, к сожалению, течение все время относило их на запад – навстречу неизвестности, делая невозможной желанную встречу с адмиралом Диего Колумбом.
Кроме Гонсало и Эронимо, все в шлюпке хранили молчание. Людям тяжело было даже дышать и ворочаться. Но внезапно капитан, обведя взглядом выживших после кораблекрушения – двух женщин и одиннадцать мужчин, лица которых потемнели от жаркого солнца и изнеможения, – заговорил:
– Я знаю, что после того, как мы пристанем к берегу, всем хотелось бы устроить нашим товарищам надлежащие христианские похороны. Но у нас такой возможности, конечно же, нет. Мы не можем оставлять их тела здесь, в шлюпке, даже на очень короткое время. Это нездорово… Нездорово во всех смыслах этого слова. – Слегка повернувшись, капитан вновь посмотрел на каждого. – Мы продолжим путь. Уверен, что Господь, приведший нас сюда, поможет нам добраться до безопасного берега. Мы все должны в это верить.
К полудню умер еще один человек, и его тоже пришлось сбросить в море – под почти равнодушными взглядами тех, кто был еще жив. Теперь спасшихся оставалось лишь тринадцать.
Как обычно, времени на молитву было предостаточно. И отец Эронимо Агилар постоянно молился. Он просил Господа, позволившего ему стать доминиканцем, сохранить ему жизнь и позволить потрудиться во славу Его в Новом Свете. А еще священник просил сохранить жизнь и всем остальным. Чтобы вытянуть языческие души из мрака, он, Эронимо, должен выжить. Разве Господь мог пренебречь таким верным служителем? Эронимо любил Церковь еще с тех пор, когда был ребенком и жил в Эсихе. И пусть тогда он еще не был силен физически, он окреп в своей вере в Христа. Если Эронимо – как и все остальные – выживет, он будет проявлять еще больше рвения.
Оказавшись в тяжелой ситуации, священник чувствовал, что обязан призывать к молитвам и остальных, чтобы помочь им очистить души и обратить внимание Господа на их бедственное положение. Глядя на лица, все еще обращенные на него после вторых похорон за день, Эронимо открыл молитвенник и обратился к находящимся в шлюпке людям:
– Я хочу вознести молитву за путников. Кто из вас ко мне присоединится?
Никто не отозвался. Солдаты и моряки либо закрыли глаза, либо отвернулись и стали безучастно смотреть на окружающее их бело-голубое марево. Эсмеральда Фелипа, бросив на Эронимо сочувственный взгляд, кивнула в сторону спящей Риты Эрнандес, голову которой она придерживала рукой. Муж Риты погиб во время кораблекрушения, и она была безутешна.
– Отец Агилар, а вы не можете прочесть молитву за всех нас? – спросила Эсмеральда ласково.
– Да, могу, – ответил священник, всматриваясь в страницу. – O Боже, спаси слуг Твоих… которые надеются на Тебя. Помоги нам, о Господи, обрати на нас Свой взор из Царствия Небесного… и избави нас от Сиона. Будь для нас, о Господи, бастионом силы. И да сделает Спаситель странствие наше успешным…
Лежавшие в шлюпке люди почти не обращали на него внимания, однако Эронимо продолжал читать напряженным, но решительным голосом, который, казалось, растекался над поверхностью воды.