Повелитель майя
Шрифт:
Внезапно предводитель туземных воинов обернулся и произнес короткий приказ: «Иток». Пленников тут же повели куда-то через площадь. Вальдивия оглянулся на ходу и посмотрел на вождя, облаченного в пурпурно-зеленые одеяния. Тот открыл рот, словно бы желая что-то сказать, но не промолвил ни слова. Капитан стал глядеть прямо перед собой, стараясь не отставать от остальных. Испанцев повели (некоторых из них пришлось тащить или даже нести) на другую сторону площади, а затем – на очищенную от деревьев и прочей растительности поляну возле леса.
– О господи!.. – пробормотал Эронимо. – Это же клетка.
Это приспособление мало чем отличалось от клетки для кур. Оно было сделано из крепких жердей, связанных друг с другом; конструкция была не более четырех с половиной футов высотой и не более двенадцати футов шириной. Всех испанцев – одиннадцать мужчин и двух женщин – спешно затолкали в нее через имевшуюся дверцу, а затем клетку закрыл индейский воин, державший в руке деревянный меч с прикрепленными к нему с двух сторон острыми камнями. Воин, присев на корточки, расположился в нескольких футах от входа. Испанцев охватило отчаяние и желание выбраться отсюда, однако все они были измождены и никто из них не рискнул бы противостоять индейцам, которые явно превосходили их числом.
Дионисио – высокий пожилой солдат, который отправился в экспедицию из Дарьена в Санто-Доминго (где, он надеялся, его ожидала более легкая жизнь), взвыв, рухнул на землю в дальнем углу клетки. К стенаниям старика вскоре присоединились всхлипывания Риты. Эсмеральда, которая была старше и сильнее ее и проявляла больше оптимизма, чем кто-либо другой в их маленькой группе, придвинулась к подруге.
Эсмеральда Фелипа прибыла в Новый Свет лет десять назад. Она была женой торговца – тощего нервного мужчины, который вскоре после приезда умер от странной лихорадки, успев создать на Эспаньоле небольшую торговую компанию. Горе женщины усиливалось осознанием того, что ее муж согласился отправиться в Новый Свет главным образом из-за ее уговоров. К счастью, его наследникам в Испании не оставалось ничего иного, кроме как позволить Эсмеральде руководить компанией покойного мужа, и она справилась со своим горем и нелегким финансовым положением, увеличив масштабы деловой активности. Теперь ее компания экспортировала черную патоку и импортировала мануфактурные испанские изделия, которые затем продавали на Эспаньоле и в Дарьене. Благодаря компетентности и уверенности в собственных силах Эсмеральда вскоре завоевала уважение таких закаленных ветеранов Вест-Индии, как Вальдивия и Гонсало… Сейчас она попыталась успокоить Риту, и ей по крайней мере удалось добиться того, чтобы молодая женщина перестала всхлипывать.
Остальные испанцы хранили молчание, оглядываясь в сгущавшихся сумерках по сторонам, и лишь иногда косились на Вальдивию – в надежде на то, что он скажет что-нибудь соответствующее ситуации. Алонсо сильно вспотел. Он водил ладонями вверх-вниз по своим ногам, облаченным в панталоны. Рамиро, тяжело дыша, сжал кулаки так сильно, что они побелели. Лицо Пабло впервые за все это время стало отрешенным – должно быть, он чувствовал себя так, будто заблудился в одиночку в этих бескрайних джунглях.
Капитан, сидя на земле в центре клетки и выводя в пыли какие-то непонятные узоры, вскоре нарушил молчание:
– Кто-нибудь, пожалуйста, успокойте старика. Это еще не конец. Мы будем вести себя мужественно, и индейцы проникнутся к нам уважением. – Он посмотрел поочередно на своих товарищей, стараясь при этом встретиться с каждым из них взглядом. – Не думаю, что туземцы уже решили, что с нами делать. Мы для них – нечто новое. Завтра у нас будет возможность пообщаться с ними. А пока что туземцы должны привыкнуть к мысли о том, что мы находимся здесь, рядом с ними.
– Мы должны надеяться, – тихо сказала Эсмеральда.
– Да, – произнес Диего. – В их вожде есть что-то благородное.
Эронимо все сильнее охватывала тревога, но он изо всех сил старался сохранять невозмутимость. А еще как мог успокаивал старого солдата. Забота о Дионисио давала священнику возможность почувствовать себя кому-то нужным и отвлечься от ужасных мыслей о том, что его страстное стремление нести Слово Божие в Новом Свете ожидает унизительный конец. Именно внутренняя сила – в сочетании с рьяным стремлением выполнять свои обязанности – неизменно поддерживала Эронимо на пути к жизни, исполненной смысла.
– Мы должны все вместе помолиться Господу и попросить Его даровать нам спасение, – сказал он тихим голосом из угла клетки, где сидел, обняв Дионисио за плечи.
– Да, помолитесь за нас, святой отец, – ответил Вальдивия. – Давайте все встанем на колени.
Пока Эронимо молился о том, чтобы Господь придал им силы и помог вырваться из плена, Гонсало прислонился спиной к задней решетчатой стене клетки, навалившись на нее всем телом. Он не исключал, что положение, в котором они оказались, было безнадежным, но искал в своей душе мужество и пытался понять, как ему сейчас поступить. Возможно, у них еще появится шанс изменить свою судьбу.
Гонсало всегда вел себя решительно; будучи солдатом, он сражался и, повинуясь приказу, убивал совершенно незнакомых ему людей. Долгие раздумья зачастую были для него непозволительной роскошью. Перед мысленным взором Гонсало появились и исчезли сверкающие мечи и окровавленные полуголые тела. Хотя порой он действовал необдуманно, он знал, что может наступить момент, когда ему придется напрячь мозги. И не сомневался, что готов к этому. Гонсало не собирался умирать в клетке от голода.
Меньше чем через час, когда испанцы, немного успокоившись после разговора со своим командиром и привычных молитв Эронимо, задремали, пришли четыре туземца. Они принесли большие чаши с едой. Пленников это удивило. В чашах была отнюдь не тюремная жиденькая каша: им принесли разрезанные на большие куски оранжевые и зеленые экзотические фрукты (названия некоторых были им знакомы), дичь, запеченную со специями в банановых листьях, и плоские кукурузные лепешки.
Испанцы принялись за еду – поначалу очень осторожно, ведь они не знали, что на уме у захвативших их индейцев. Кроме того, Вальдивия посоветовал соотечественникам не есть слишком много после того, как они продолжительное время голодали в шлюпке под жаркими лучами солнца. Никто не произносил ни слова. Пленники передавали друг другу чаши, ели, делали перерыв, а затем снова ели. Утолив голод, испанцы немного расслабились.
– Это, должно быть, хороший знак, – предположил Рамиро. – Не сказал бы, что мы кормим пленников так же хорошо, а потому нас, возможно, не ждет ничего ужасного.
– Согласен, – сказал Вальдивия. – Нужно постараться извлечь из всего этого максимальную пользу. Еда – весьма неплохое начало.
– Но не забывайте о том, что нам неизвестны их обычаи, – возразила Эсмеральда. – Пока что туземцы ведут себя как-то непоследовательно… Сначала эта клетка… А затем вдруг хорошая еда. Впрочем, нас, возможно, ожидает кое-что получше, когда туземцы поймут, что нам можно доверять. Нужно надеяться на лучшее, однако, конечно, не стоит быть наивными.
Пабло с удовольствием набивал себе желудок.