Повелитель Островов
Шрифт:
Азера вздохнула с облегчением.
— Итак, мы нашли наследницу, которую искали, — подвела она итог. — Вы поедете с нами в Валлес, дитя мое!
Медер поднял на девушку утомленный взгляд.
— Это ваша судьба, Шарина, — подтвердил он.
16
Гаррик видел сон.
В этом сне к нему приближался мужчина. Все происходило на фоне пейзажа, который, казалось, менялся с каждым шагом незнакомца. Вначале это был луг, мгновение спустя он превратился в лес из коралловых деревьев, ветви которых лениво шевелились. Живые краски
— Кто вы? — спросил Гаррик во сне, хотя какой-то частью своего сознания предугадывал ответ. Собственный голос казался ему глухим и отдаленным.
Он бы дал незнакомцу лет сорок, несмотря на моложавый вид и крепкие мускулы. Одет он был в высокие сапоги и богатую голубую тунику. Кожа на открытых участках казалась смуглой, как у местных пастухов.
Мужчина помахал Гаррику. Его губы шевелились, но ничего не было слышно. Теперь он шел по лесу, пересекая солнечные пятна, которые заставляли играть на свету его богатое одеяние и металлические украшения.
Он широко улыбался. Лицо его выглядело так, будто он смеялся часто и охотно, тем раскатистым смехом, который весь вечер и ночь звучал в ушах Гаррика.
Во сне юноша сжал в кулаке золотую монету, висевшую на шелковом шнурке у него на груди. И мог присягнуть, что гладкая теплая поверхность металла в его руке была вполне реальна.
В одежде попроще мужчина вполне сошел бы за жителя Барки, хотя, пожалуй, ростом и шириной плеч он выгодно отличался от большинства здешних мужчин. Он выглядел повзрослевшим Гарриком ор-Райзом, нарядившимся в сверкающий наряд. Простая диадема из золота стягивала его темные локоны.
— Кто вы? — повторил свой вопрос юноша, но возглас утонул в бездонном пространстве. Его двойник во сне стоял в небытии, вечностью отделенный от всех и всего.
— Ну что же ты, парень! Я — Карус, Повелитель Островов! — раздался его приглушенный расстоянием голос. Он шагал через болото в своих прекрасных кожаных сапогах того же небесно-голубого цвета, что и туника. — Ведь ты знаешь меня.
Гаррик не отрываясь смотрел на мужчину. У него возникло впечатление, будто он глядится в зеркало, искажавшее не изображение, но само время.
— Но вы мертвы! — крикнул он.
— Неужели, парень? — рассмеялся незнакомец. Его смех был похож на отдаленные раскаты грома. Песок вздымался из-под его ног, закручивался в маленькие смерчи и оседал на потной коже мужчины, подобно бриллиантовой пыли. — Неужто мертв?
Фигура древнего короля оставалась прежней, но голос становился все громче с каждым шагом. Лицо выражало усталую решимость человека, который проделал дальний путь и позволит себе отдохнуть не раньше, чем достигнет конца дороги.
— Я помогу тебе стать Повелителем Островов, парень, — сказал Карус. — А ты приведешь меня к Тедри, герцогу Йоля, с которым у меня незавершенные дела.
Гаррик наблюдал за фигурой, которая теперь двигалась под дождем по каменистому склону. Сильные порывы ветра гнули сосны и заставляли сутулиться короля Каруса, но его ноги нарезали пространство с неотвратимостью работающего маятника.
— Ноль
Карус откинул голову назад и расхохотался во все горло — так смеется человек, привыкший находить веселье во всем: и в солнечном рассвете, и в пенящейся атмосфере схватки.
Гаррик перенесся в пространстве: его двойник во сне воссоединился с юношей, лежащим на соломе в конюшне своего отца, накрытым тонкой попоной и сжимающим в руке древнюю монету.
17
На ветке кизила заливался пересмешник. Громкие трели не смолкли, даже когда Шарина погремела трещоткой всего в десяти футов от куста. Стояло яркое, солнечное утро, на кизиле распустились почки, и белые цветы составляли роскошное обрамление лесному певцу.
Чудесная погода не могла не улучшить настроения девушки, хотя в душе ее по-прежнему царило смятение. Она начала вприпрыжку спускаться по склону, выкрикивая на ходу:
— Ноннус, это я! Мне нужна твоя помощь!
Отшельник стоял на берегу ручья и обстругивал ветку ясеня уложенную на самодельные козлы. Видно, занимался он этик давно: стружка покрывала землю, колечками свисала с тростника в изобилии росшего вокруг. Ручей был небольшой — не более шести дюймов в глубину, за исключением запруды, которую устроил Ноннус. Берега водоемчика отшельник выложил разно цветными камнями, что было красиво и облегчало купание и походы с котелком за водой.
— Надеюсь, ты не заболела, дитя мое? — спросил отшельник, вытирая нож о край туники. Он одарил девушку сдержанной улыбкой, которую остальным жителям деревни доводилось видеть, прямо скажем, нечасто. — Да нет, по твоему виду не скажешь.
Ноннус критически осмотрел лезвие ножа, повертев его так и эдак на свету. Удовлетворенный результатами, засунул свое оружие обратно в ножны.
Каждый мужчина на Хафте носил с собой нож — необходимую вещь, если надо перерезать веревку, выковырять камешек из овечьего копыта или пометить нужную палочку. Да мало ли ситуаций, когда сельскому жителю не обойтись без ножа.
Инструмент изготавливался местным кузнецом из полосок кованого железа. Накладки — из кости, рога или дерева — обычно делались плоскими, чтобы удобно было держать в руке. Закругленное на конце лезвие, как правило, не превышало шести-восьми дюймов и в случае нужды затачивалось о ближайший камень.
Нож отшельника был в этом отношении уникальным. Он выглядел не рабочим инструментом, а произведением оружейного искусства. Его лезвие, длиной в фут и толщиной в женский мизинец, было изготовлено из полированной стали. Его режущая кромка ближе к острию имела изящный изгиб, позволявший перераспределять вес ножа при броске.
Ноннус использовал свой нож повсюду — от мелочей до серьезных дел, где его односельчане предпочли бы более грозны? инструмент, как-то лук, тесак или криволинейный струг. Лезвие ножа было достаточно твердым для грубых работ и достаточно острым, чтобы подровнять бороду или волосы. Шарине не раз приходилось наблюдать, как отшельник без всяких усилий, простыми механическими движениями рубил дерево так, что щепы: летели аж до самого ручья.